Джим Батчер - Архивы Дрездена: Кровавые ритуалы. Барабаны зомби

Я поморщился, снова потер виски и попытался обуздать шквал эмоций. Мне предстояло заниматься делом, и, если я хотел остаться в живых, голова должна быть ясной. Первым делом я произвел инвентаризацию проблем.

Множественные мелкие травмы и отчаянная головная боль от удара Инари.

С одной стороны, от меня скрывался загадочный автор немного неповоротливых, но все же смертоносных заклятий.

С другой – кровожадный вампир и его шайка головорезов.

Не стоило забывать, конечно, и о спокойном, невозмутимом наемнике, который собирался убить меня, если я не расплачусь с ним. А я пока представления не имел, откуда взять деньги.

Ничего себе положеньице. А ведь еще только утро. Как-то я сомневался, чтобы по мере приближения к вечеру я чувствовал себя бодрее. Это означало, что умнее всего было бы атаковать проблемы в лоб, причем прямо сейчас, безотлагательно, пока голова еще не совсем отупела.

И кстати, стоило пошевелиться, пока нехорошие парни не собрались и не пришли опять по мою душу.

Черт! Если б я только знал, куда мне двигаться.

И еще – если бы не это противное ощущение, что я, возможно, уже опаздываю.

Я подождал на стоянке возле Управления чикагской полиции, пока приехала из спортзала Мёрфи. Она явилась на мотоцикле, во всем положенном снаряжении: тяжелые башмаки, черный шлем, темная кожаная куртка. Она заметила мою машину и свернула на свободное место рядом со мной. Движок ее мотоцикла испустил довольный львиный рык и стих. Мёрфи соскочила с седла и сняла шлем. Потом тряхнула головой, рассыпав светлые волосы, – очень, надо сказать, милое зрелище.

– Доброе утро, Гарри.

При звуках ее голоса щенок забарахтался у меня в кармане. Наконец ему удалось выставить мордашку наружу и повернуть ее, счастливо ухмыляясь, в сторону Мёрфи.

– Доброе, – откликнулся я. – Вид у тебя ничего, бодрый.

– Вполне, – согласилась она, потрепав щена по голове. – Иногда я забываю, как это здорово – проехаться на мотоцикле.

– Девушки вообще это любят, – заметил я. – Мотор трещит, все такое.

Голубые глаза Мёрфи возмущенно вспыхнули.

– Свинья. Тебе ведь доставляет удовольствие видеть во всех женщинах только демографические единицы, да?

– Я не виноват, Мёрф, что женщинам нравятся мотоциклы. В сущности, это ведь большие вибраторы. С колесами.

Она попыталась было сохранять сердитый вид, но против воли хихикнула и тут же расцвела в широкой улыбке.

– Ну ты и извращенец, Дрезден! – Она пригляделась ко мне и нахмурилась. – Что-то не так?

– Так, заработал вчера немного колотушек, – кивнул я.

– Я ведь видела тебя поколоченным раньше. Что-то еще.

Мёрф знает меня слишком давно.

– Личные дела, – вздохнул я. – Пока не могу рассказать.

Она кивнула и промолчала.

Пауза затянулась, и я нарушил ее первым:

– Я тут узнал, что у меня, возможно, есть семья.

– О… – Она нахмурилась, но по-дружески, заботливо, а не как недовольный коп. – Ну, не буду давить. Если сам захочешь поговорить об этом…

– Не сейчас, – сказал я. – Не сегодня утром. У тебя есть еще время перехватить завтрак со мной?

Она покосилась на часы, потом на зрачок камеры видеонаблюдения, потом – предостерегающе – на меня:

– Это о том деле, что мы с тобой обсуждали?

Ясно… У стен есть уши. Она права, говорить лучше иносказательно.

– Угу. Надо бы нам встретиться еще с одним специалистом по решению проблем, чтобы обсудить ситуацию.

Она кивнула:

– Получил информацию?

– Вроде того, – кивнул в ответ я.

– Что ж. Ты ведь знаешь, как я жду не дождусь семейного пикника, но пару минут выкрою. Где ты хотел поесть?

– «МДО».

Мёрфи вздохнула:

– Моя талия ненавидит тебя, Дрезден. И задница.

– Подожди, пока она не усядется в мою шикарную тачку.

Мы забрались в машину, и я сунул щена в коробку на месте заднего сиденья, в которую предварительно напихал валявшихся на полу салона тряпок. Он принялся сражаться с носком. Мне показалось, что носок побеждает. Мёрфи наблюдала за этим со счастливой улыбкой.

По причине субботнего утра я ожидал, что «Международный дом оладий» будет набит под завязку. Я ошибался. На деле около четверти зала выгородили ширмой-гармошкой, зарезервировав места для кого-то, и все равно часть оставшихся столиков пустовала. Привычное радио тоже молчало. Завтракавшие посетители поглощали пищу почти в полном молчании, так что едва ли не единственным звуком было позвякивание столовых приборов о тарелки.

Мёрфи оглянулась на меня, потом, хмурясь, осмотрела зал. Руки она сложила на животе – так, что правая находилась в непосредственной близости от наплечной кобуры.

– Что не так? – спросила она.

Взгляд мой привлекло движение в зарезервированном углу. Кинкейд поднялся из-за столика и помахал нам. Долговязый наемник оделся на этот раз в серое и неярко-голубое… в общем, в нейтральные цвета; волосы его были по обыкновению стянуты в хвост и убраны под бейсболку.

Я кивнул и подошел к его столику за ширмой; Мёрфи не отставала от меня.

– Утро доброе, – сказал я.

– Дрезден, – отозвался он. Взгляд его ледяных глаз скользнул по Мёрфи. – Надеюсь, вы не против того, что я попросил место потише?

– Отлично. Кинкейд, это Мёрфи. Мёрф, это Кинкейд.

Кинкейд не удостоил ее вторым взглядом. Вместо этого он задвинул за нами ширму-гармошку:

– Вы сказали, это будет деловая встреча. Кой черт вы пришли с подружкой?

Нижняя челюсть Мёрфи напряглась – она явно сжала зубы.

– Это не подружка, – возразил я. – Она идет с нами.

Мгновение Кинкейд смотрел на нас изваянием из камня и льда. Потом расхохотался:

– Я слышал, вы занятный тип, Дрезден. Нет, серьезно, что она здесь делает?

Глаза у Мёрфи побелели от злости.

– Не уверена, что мне нравится ваше воспитание.

– Не сейчас, киска, не сейчас, – улыбнулся Кинкейд. – У нас деловой разговор с твоим парнем.

– Он не мой парень! – рявкнула Мёрфи.

Кинкейд перевел взгляд с Мёрфи на меня и обратно:

– Вы надо мной смеетесь, Дрезден. Это вам не в бирюльки играть. Если мы играем в игры с Черной Коллегией, у меня нет времени сидеть нянькой при этой Поллианне. И у вас, кстати, тоже.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Мёрфи мне башку отвертела бы, вздумай я защищать ее в ситуации, когда, по ее мнению, она могла без этого обойтись. Напротив, я слегка отодвинулся от них.

Мёрфи посмотрела на Кинкейда в упор:

– Теперь я уверена. Мне не нравится ваше воспитание.

Кинкейд раздвинул губы в ухмылке-оскале и приподнял левую руку, демонстрируя Мёрфи торчавшую из-под куртки кобуру:

– С удовольствием поболтаю с тобой за завтраком, конфетка. Почему бы тебе пока не найти себе детский стульчик?