Илья Букреев - Век нерожденных

Алексей встрепенулся и охваченный импульсом озарения едва ли не подскочил со стула.

– Я вспомнил тоже, нет другое… Слушай, – слово наскакивало на предыдущее в речи Алексея. – Я попал в пещеру абсолютного мрака и долго плутал по ее камерам. Благодаря зрению, привыкшему к темноте, я мог различать очертания вокруг.

Спустя время я разглядел будто бы в определенном месте сам воздух плотнее, и этот сгусток движется подобно волку, который кружит рядом с добычей. Куда бы я ни подался, то чуял стороннее присутствие. В случайном луче света я разглядел существо. Оно имело человеческие очертания, походило на тень в черном балахоне, и бесформенное точно соткано из дыма. С испугу я бросил камень в чудовище, как сразу его окрестил. Разнесся звук удара о стену. Мной завладел ужас, он проникал в самые кончики волос. Отчего-то в голове моей выплыл строгий наказ не бежать от гневного зверя. Пятясь назад, я мозжечком вспоминал путь, которым пришел. Кожей я чувствовал близость угрозы. Нервы, разорвавшись, хлестали, отпуская тормоза, и я ринулся прочь, то и дело врезаясь в преграды. Чем резвее я бежал, тем сильнее я чувствовал дыхание тени. Страх мой не передать, если я замирал и вслушивался, то он раздавался топот, если казалось, что меня схватят, то чувствовал прикосновения. Я бежал быстро как мог.

Кубарем, как споткнувшийся мерин, я полетел через голову. Поднявшись на колени, я склонил голову в неизбежности. Тень как базальтовый столп возросла надо мной. В ту секунду я проникся осознанием последней минуты. Вместо событий моей неприглядной жизни пришло видение словно из параллельной вселенной. На арене скопился орущий народ. Жара. В центре внизу на песке сбились в кучу жалкие полунагие люди. Кругом голодные свирепые звери, в предвкушении кровавой бойни. Часть обреченных, предвидя исход, взывала к богам, остальные бились в страхе. Но взор мой остановился на двух юношах, которые улыбались друг другу. Их глаза были наполнены лаской, движения спокойны, словно оба сидели в теплом прибое. Юноши с негой вкушали каждую толику жизни. В самый последний час, они сплелись в объятии и познали вечность.

Образ воодушевил меня и, как халат, я спустил с себя ужас и в порыве обхватил руками остов тени. Она оказалась во плоти, и от нее исходило живое тепло. Я больше не готовился к расправе, и она не последовала. Тень снизошла и обволокла. Доброту вот что я чувствовал. Палач остается таковым лишь в сознании приговоренного.

Мы обретали нежность до границ очарования. Тень вывела меня из пещеры. Я обернулся напоследок, но она исчезла. Мрак пещеры грел, как меховая мантия в холодную ночь. Я подошел к краю выступа, под которым зияла бездна. Я вернулся к стене, ухватился за камень, подтянулся и продолжил путь вверх.

– Чудесная история, – заулыбался доктор. – Пусть и мало относится ко мне. Я рад, что благодаря неприятному казусу, ты вспомнил о новой пещере.

– Нет, этот случай относится к тебе, не к ситуации с дракой… не знаю, как объяснить.

– Что ж, отчасти она применима.

– Давид, помнишь, до того, как нас прервали офицер, мы говорили о семье? Она должна у меня быть, ты обязан узнать.

Прошло несколько дней. Алексей возвращался из спортивного зала, тренировки в котором восполнили дыру, вызванную отлучкой доктора на Землю. Не имея планов, Алексей собрался вздремнуть, но помешал сигнал входящего вызова. Можно было отключить звук и уснуть, но возобладало любопытство, кто мог прислать сообщение при отсутствии знакомых на станции. Алексей перекатился на бок и, не поднимаясь, потянулся к тумбочке за устройством. Перед отъездом Шеварднадзе подарил хорошие очки виртуальной реальности, которые были практичнее пирамидки-визора.

Послание пришло от Шеварднадзе. Доктор сообщал, что по бюрократическим делам вынужден задержаться на планете несколько дольше, чем ожидал. Он требовал у властей прислать Алексея на Землю, однако, получил официальный отказ. Собственно, последнее и явилось поводом для записи сообщения.

Причиной запрета послужили результаты лабораторных исследования тканей, забранных у Алексея. В крови обнаружились тельца внеземного происхождения. При глубоком изучении клеток выяснилось кое-что еще. Цепи ДНК у обычного человека имеют определенный запас сверх длины, содержащей генетическую информацию. С годами деление клеток потихоньку расходует резерв. Когда он полностью утрачивается, запускается разрушение самих цепочек, отчего при делении клеток появляются новые с неполным генокодом. Люди называют это старением. ДНК же Алексея имеет несопоставимо длинный для людей предохранительный запас. За неимением иного разумного объяснения, ученые грешат на внеземное воздействие. Власти не проигнорировали столь радикальную мутацию человеческой особи, ведь в соответствии с научными выкладкам, Алексей проживет неестественно долгую жизнь. Есть и негатив. На планете приступили изучать образцы, привезенные с далекой планеты. У ученых есть опасения насчет последствий радикального воздействия организмов на человечество и экосистему. Так что правительство не пустит Алексея на планету. Запрет может продлиться полгода, максимум год.

«Последняя новость… – говорил доктор уже в видеозаписи, открытой Алексеем. – Как ты просил, я узнал про твою семью. Мне горько говорить, но твоей жены больше нет с нами. Смерть забрала ее, как миллионы других хороших людей во время нашествия. Однако, у тебя осталась дочурка – Наташа. Ей сейчас семь, и она находится в учебном центре в Крыму. Очень милая девочка. К письму я приложил данные на нее. В общем, на этом у меня все. На Земле я пробуду от силы до следующего четверга, потом вернусь. К тому времени ты изучишь профайл и, надеюсь, вспомнишь что-нибудь еще. До встречи!»

Шеварднадзе исчез, и посреди комнаты появилась голограмма девочки. Несуразно высокая при худобе, платье цвета глубокого ультрамарина, каштановая челка лежала на тонких надбровьях, волосики заплетены в мелкие косички, перевязанные лентами. Лицо девочки было незнакомо Алексею, как и щекочущее чувство под ребрами.

Алексею послышался дождь, перебирающий по металлической крыше, он прикрыл глаза и очутился в троллейбусе. Обычный путь на работу. Поездка и путь назначения откликались внутри безразличием. Голая дисциплина. Случайный взгляд остановился на юной девушке. Студентка-первогодка, едва окончила школу. Лицо не утратило детский флер. На ее тонких плечах висел мешковатый рюкзак. Чуть влажные волосы спутались. Припухлые глаза норовили сомкнуться от недостатка сна прошлой ночью. Смотря на студентку, Алексей открылся рефлексии. Он вспомнил прошедшее только вчера юношество, окончание техникума, а после трудоустройство на ровное место, офис, кабинет, проходной флирт с секретаршей начальника, бумажки, поздравления открытками в мессенджерах… «Когда я стал таким… стабильным, как степлер?» Тревога оттого, что жизнь пройдёт никчемно прикрывалась призрачной надеждой на «Вдруг!». Сердцу больше не из-за чего рваться изнутри. «Вот бы разорвало чертов троллейбус!»