Андрей Гатило - Операция Моро

– Да? Какая неприятность…

– И в лаборатории проводились опыты над людьми? – это главный вопрос, поэтому озвучиваю его резко и громче обычного.

– Да, проводились, – неожиданно быстро отвечает Привалов. – В нашей лаборатории были сформированы двадцать экспериментальных групп. Вернее – двадцать две. И четыре контрольные группы.

Он заметно нервничает. Похоже, что эту информацию он озвучивает впервые.

– Опыты на крысах не дали практически ничего, – продолжил Привалов после минутной паузы. – Крысы становятся половозрелыми очень быстро, толку от наших экспериментов никакого. Я даже не знаю, сработали гормоны или нет. Экспериментальные и контрольные группы крыс обучались практически одинаково. Собаки тоже ничем особенным не порадовали. Только в 1988-ом году появились какие-то результаты…

Я роняю авторучку, чтобы остановить его речь.

Он умолкает. Прерываю магнитофонную запись, чуть проматываю назад.

– … в 1988-ом году…

Привалов явно и очевидно бледнеет, потом краснеет.

– Я оговорился! Нет, конечно! В 1978-ом году, я хотел сказать…

Он вздрагивает и заходится в приступе удушливого, лающего кашля.

Слышу, что он просто симулирует кашель, но молчу. Ему надо подумать, как выкрутиться из этой ловушки.

– Я хотел сказать, что мы ожидали результатов к началу 1978 года… – наконец сказал Привалов, вытирая рот тем же ветхим платочком.

Это не обязательно вписывать в протокол.

– И в чем же суть опытов? – стараюсь уточнить и сузить тему. – Если можно, прошу изложить эту суть как можно проще и таким образом, чтобы судья мог без специалистов понять состав преступления. Если усмотрит его, конечно.

Привалов ненадолго умолк, соображая.

– А как ещё проще сказать? Скажем так – детеныши млекопитающих более способны к обучению и менее агрессивны. Щенки легче обучаются, проще усваивают и закрепляют команды дрессировщика. Но как только проходит период полового созревания – способность к обучению снижается до нуля. Животное становится агрессивным и крайне сложно поддается обучению. Это можно проследить на контрольных группах. Только опыты слишком продолжительные. Жизни не хватит, чтобы всё отследить и накопить нужную статистику.

Мое время закончилось. Протокол первичного допроса закончен, завтра буду его читать, а послезавтра проведу вторичный допрос и сравню с первичным. Всё как положено.

– Так, всё ясно… – отпускаю Привалова с конвоем, а сам иду по коридору следственного изолятора. Мне навстречу идет мой коллега, Юрий Лиманский, условный коллега, из местного отрезка времени, он воспринимает меня, как сотрудника местного отдела полиции. Милиции, чертова работа! Но сейчас он никого не воспринимает, похоже – его мучает головная боль.

– Что случилось, коллега? – спрашиваю.

Он вздрагивает.

– А, это ты… Да ничего особенного, понимаешь. Просто в пятницу вечером дочка моя привезла мне внука на выходные, сначала ничего так, он хорошо кушал, спал, гуляли мы с ним в парке. А вечером вчера внучок как принялся кричать мне, глядя прямо в глаза – «Молись и кайся! Молись и кайся…» Даже до слез орал. Вот ужас, да? Он еле успокоился и заснул почти синий от крика. Всю ночь не спал, пока дочь не приехала утром.

Я немного оторопел от такой истории. Ничего себе мальчик! Коллега достал из кармана коробку «Беломор», зажал папиросу в зубах и похлопал по карманам в поисках спичек.

– Как выяснилось, – сквозь зубы продолжал Лиманский, попыхивая папиросой, – мой трехлетний внучок, будь он неладен, таким образом просил меня почитать ему книжку. Как её, клятую? «Малыш и Карлсон». И всё, понимаешь? И всё!..

На следующий день, после обеда, в самое благодушное время дня, ко мне в кабинет ворвался Лиманский, даже не постучав. Он задыхался и никак не мог перевести дух.

– Что случилось? – спрашиваю, подозревая нечто очень серьезное.

Он наконец успокоился, обхватил голову руками и почти застонал.

– Сбежал Климчук! – почти прокричал Лиманский и от досады стукнул кулаком в дверь.

Чуть-чуть выдвигаю из тайника внутри столешницы свой сенсорный планшет, так чтобы коллега не заметил, активизирую дрон. Через несколько секунд стараюсь определить точку местонахождения Климчука-Привалова. Среди других она должна светиться оранжевым цветом, потому что Привалов – чатланин… Дрон запущен, точки засветились, но оранжевой точки на карте планшета нет.

– Как это произошло? – выключаю планшет.

Чип Привалова потерян, уничтожен или просто не определяется. А почему?

Лиманский молчит.

– Как это произошло? – повторяю, стараясь сохранять спокойствие.

– В баню… – он поперхнулся, заметив мой гневный взгляд.

Встаю из-за стола. На столе лежит початая коробка папирос «Казбек», Признак высокого социального статуса в этом обществе. Не курю, но правила требуют не выделяться. Поэтому приходится терпеть этот едкий, ядовитый и удушливый дым.

– В баню мы его повели. Как положено. Сопровождали двое, конвоировали по всем правилам. Кто же знал, что он такой прыткий.

Лиманский заметно смущен, крутит головой, потирает шею.

Молчу, жду продолжения.

– А потом он предложил нам попить пива… – мой товарищ покраснел, словно красна девица.

Да, припоминаю. Если свернуть влево от бани и немного пройти к мосту по улице Красной, можно попить не фильтрованного пива из железной бочки. Не из самой бочки, конечно, а заплатить 16 копеек, и тебе нальют пол-литра пива в стеклянную кружку. Которую почему-то здесь называют бокалом. Бокал, надо же…

Впрочем, я отвлекся.

– И вы, дураки конвойные, пошли пить пиво?

Лиманский совсем смущен и подавлен.

– А где второй сопровождающий? – спрашиваю, уминая окурок в пепельницу.

– В больнице…

– А что с ним, пивом отравился?

– Нет. Сотрясение мозга. Задержанный сначала меня отключил, а потом его. Когда я пришел в сознание, конвоируемого уже не было, а напарник лежал, как труп. Телефон только в центре…

Он умолк, и постепенно до него начал доходить весь ужас случившегося.

Наливаю ему стакан кипяченой воды из графина, он пьет и окончательно сникает, как чуть сдувшийся воздушный шарик.

– Пишите рапорт. Все подробно, отчего и почему. Куда пошли, кого конвоировали, что случилось и каковы последствия. Рапорт пиши на мое имя, я доложу обо всем.

Лиманский поставил стакан на стол и вышел, слегка пошатываясь.

Задержание Привалова погрузило меня в состояние эйфории, я ожидал благодарностей от начальства и повышения по службе.

Как я упустил из виду, что генерал Привалов мог воспользоваться простейшей схемой хронопортации… Для этого нужно всего лишь появиться в нужном место в нужное время.

Это непростительная ошибка, надо было тщательно проинструктировать местных сотрудников и не допускать появления Привалова в точках, которые активны только в определенный момент времени.