Юлиана Погосова - Крыло бабочки

– А сейчас… полегче стало? – с невинным видом подковырнула его моя подруга и прихлебнула шампанского из стройного фужера.

– В общем, да, – не заметил или сделал вид, что не заметил ее укола Сергей. – А потом, обстоятельства так сложились, что мое присутствие здесь совершенно необходимо, особенно моей бедной маме, которая до сих пор никак не придет в себя от горя.

– Да, – вздохнул сочувственно Леша, – бедная Ольга Ивановна, ей сейчас, наверное, тяжелее всех. Шутка ли, столько лет вместе прожили.

– Прожить – то прожили, но, как оказалось, от сюрпризов никто не застрахован, – сказал вдруг Сергей совсем другим, жестким и даже немного скрежещущим голосом. От милого бархатного баритона не осталось и следа. – Папа – то наш, видите – ли, столько лет еще одну семью содержал, эта молодуха ему и дочку народила, времени даром не теряла, путана…

Неприличное слово звучало немного странно после бархатного баритонного вступления и в окружении представительного, импозантного даже, облика самого Сергея. Но я подумала, что, пожалуй, в сложившихся обстоятельствах его можно понять. Шутка ли, столько всего произошло в его семье и за столь короткое время.

Марина тихо и незаметно взяла его за руку, как будто успокаивая и одновременно призывая его держать себя в руках и не давать волю эмоциям. Он в ответ слегка сжал ее пальцы, и на какие-то доли секунды наступило молчание. Все о чем-то думали, каждый о своем, конечно, но мне почему-то показалось, что у этого «своего» была одна и та же тема.

Ленка сделала мне знак, что пора уходить. Мы и вправду что-то засиделись сегодня у Леши, пора и честь знать. Я и раньше бы ушла, если бы Ленка меня не остановила. Хотя, конечно, она оказалась права, вот, познакомились с сыном Кирилла Кириллыча, очень даже полезное знакомство. Но, прежде чем уйти, Ленка не удержалась и спросила:

– Сергей, скажите, а чем вы занимаетесь? Знаете, я обычно легко могу определить, кем человек работает. Но что касается вас… я в затруднении.

Сергей засмеялся и сказал снова бархатным и милым баритоном:

– Я делец.

Мы с Ленкой от неожиданности замерли, я в это время как раз собиралась допить свой прохладительный напиток, и так и застыла с изящным фужером в руке, как на картинах фламандских мастеров, дама с кубком, то есть с фужером.

– Как интересно… – попыталась я немного пошутить, – что вы делите, если не секрет?

– Да все, – лицо Сергея расплылось в самодовольной улыбке. – Могу поделить все, что ни пожелаете. Но при этом – всегда в свою пользу, как говорится, дивиденты – мои.

Мы засмеялись, хотя на шутку его слова мало были похожи. Но кто знает, может, у него такой юмор. Мы с Ленкой переглянулись и стали со всеми прощаться. Леша пошел нас провожать.

– Спасибо тебе, Леша, за прием и за угощение, – сказала ему Ленка, открывая калитку и пропуская меня вперед.

– Да не за что, девчонки, заходите, когда хотите. Вот, будет скучно – и заходите, я всегда рад вас видеть.

– Ну, я – то здесь ненадолго, – ответила Ленка, – завтра уезжаю, а потом уже только на выходные появлюсь. А вот Таня здесь до конца августа будет сидеть. Ты уж позаботься о ней, хорошо? А то она совсем одна остается, не считая кота, конечно.

– Хорошо – хорошо, – сказал Леша, – я обязательно о ней позабочусь, – и меня обдало синевой его ласкового и внимательного взгляда. Надо же, а я и не заметила, какие у него красивые глаза, немного вытянутые к вискам, такие удлиненно – овальные. И синие-синие, как небо в ясный летний день…

Ленка уехала, но должна приехать на выходные. Два дня я опять буду сама с собой. Интересно все-таки, что за человек лежал там, в лесу, когда мы как угорелые примчались домой, от страха покидав наши корзинки и позабыв даже, как нас зовут. Леша вчера ни словом о нем не обмолвился, может, не успел просто, а потом пришли Сергей с Мариной, и при них он уже не хотел ничего говорить. Хотя, возможно, он еще не знал об этом происшествии. А было ли вообще происшествие? Как бы узнать…

Барсик в состоянии полнейшего и абсолютного блаженства развалился на своем любимом диване, покрыв его почти целиком. Он лежал на спине, передние лапы вытянуты кверху, задние книзу, пушистый хвост почти доставал до подлокотника. Глаза полузакрыты в экстазе безмятежного спокойствия. Ему, несомненно, было очень хорошо. А меня не покидала уверенность в том, что этим летом что-то должно произойти. Что именно, я не знала. Но чувство тревожного, пульсирующего ожидания не покидало меня. Что касается синей кепки и человека в синей рубашке, я решила, на свой страх и риск, прогуляться до березовой рощицы, может, найду наши грибные корзинки, которые мы там в страхе обронили. Поборов страх, я собрала все свое мужество и решительно двинулась в сторону леса. Говорят, что преступник всегда возвращается на место своего преступления. Меня же тянуло, как магнитом, на место чужого преступления, если таковое имело место, конечно. Именно это я и собиралась выяснить. А был ли мальчик?

Как оказалось, мальчик был! Еще издалека я увидела ограждения вокруг знакомого уже до боли места, нескольких милиционеров и двух мужчин в штатском, которые что-то напряженно изучали на земле. Трупа уже не было, по всей видимости, его забрали еще вчера или даже позавчера. Что же такое происходит здесь, в этом тихом дачном месте, которое, оказывается, не такое уж и тихое? Но мне нужно забрать наши корзинки, вот, очень удобная причина узнать, что же здесь произошло на самом деле. В восторге от собственной находчивости я подошла к одному из милиционеров и спросила, как можно более невинным голосом:

– Простите, пожалуйста, а можно мне… как-нибудь пройти туда?

Милиционер окинул меня сверху вниз слегка подозрительным взглядом, видимо, не совсем понимая, зачем мне надо «туда», если «там» все оцеплено и ограждено, и ответил не особенно дружелюбно, я бы сказала, совсем нелюбезно:

– Туда нельзя.

– А почему, что случилось? – тон моего голоса стал еще более невинным.

– Ничего не случилось, просто нельзя, и все, – ответ милиционера был исчерпывающе полным.

Нет, таким образом, похоже, мне ничего выяснить не удастся. Я решила притвориться совершенной дурочкой и, как будто абсолютно не понимая, что, возможно, произошло что-то очень серьезное и опасное, продолжила свои приставания к милиционеру, хотя понимала, что он ничего интересного мне не расскажет: – Просто мы гуляли с подружкой здесь на днях и обронили свои корзинки. Вернее, мы их забыли, и я сейчас хотела бы их забрать, – проговорила я скороговоркой, причем вид у меня при этом, скорее всего, был на редкость глупый.

Милиционер, видимо, решил, что мне вообще не имеет смысла что-либо объяснять и, свысока посмотрев на меня, повернулся спиной. Я стояла беспомощно, понимая всю тщетность своих намерений узнать что-либо, как вдруг моя одинокая жалкая фигура привлекла внимание одного из мужчин в штатском. Он оторвался от своего занятия и подошел ко мне: