Наталья Антарес - Замкнутый круг

С тех пор, как у меня начали проявляться паранормальные способности, мама перепробовала всё: уговоры, увещевания, угрозы. Будучи совсем ребенком, я ее не понимала, став старше – протестовала и возмущалась, а окончательно повзрослев – осознала глубинную первопричину ее граничащего с маниакальной страстью желания сделать из меня обычного человека или хотя бы научить меня виртуозно притворяться таковым. Когда я сбежала в столицу, где воплотила в реальность полный набор маминых кошмаров, отец полгода отпаивал ее валерьянкой, а в мои несчастные уши ежедневно вливался расплавленный воск проникновенных укоров по поводу моей самолично поломанной жизни. А летом я привезла в Мурманск Кирилла, и кажется, была, наконец, прощена.

Отношения с Кириллом символизировали для мамы мой первый робкий шаг навстречу будущему. Она спала и видела, как мы играем пышную свадьбу и обживаем семейное гнездышко, а наши дети растут на ее глазах, и каково же было ее разочарование, когда все вдруг пошло не по сценарию. Благопристойная совместная жизнь с Кириллом никоим образом не изменила моих базовых целевых установок, я осталась прежней, а мамины мечты остались мечтами. Канонический конфликт отцов и детей, с годами несколько сгладился: какой-никакой семьей я все-таки обзавелась, а моя работа, хотя и заключалась в хитроумных манипуляциях с энергетическими потоками, объективно не содержала в себе равным счетом ничего предосудительного. Наш с мамой «пакт о ненападении» все еще действовал, однако, в свете произошедших событий, я подозревала, что в ближайшее время мама будет вынуждена аннулировать его одностороннем порядке и выйти на тропу войны.

Моя комната в отчем доме, благодаря стараниям мамы, всегда выглядела так тепло и уютно, словно я никуда и не уезжала. Я с наслаждением растянулась на кровати, полежала пару минут без движения, рывком встала на ноги и на цыпочках подошла к окну. В поздний час на улице было тихо и безлюдно, лишь горел свет в окнах мурманских полуночников, да искрились во тьме разноцветные огни бывшей гостиницы «Арктика». Что ж, темнота не только общепризнанный друг молодежи, но и верный союзник разномастных гадалок, медиумов и прочей оккультной шушеры.

Для того, чтобы мое зрение максимально адаптировалось к отсутствию освещения и я начала постепенно различать отчетливые контуры выплывающих из мрака предметов, потребовалось около получаса бестолкового созерцания потолка, но мои ожидания полностью оправдались и вскоре я смогла приступить к осуществлению задуманного. Одинаково серые кошки, одинаково красивые женщины, одинаково пестрые карты – картина актуальная для кого угодно, но не для прославленной мадам Изольды. До полноправного никталопа мне, естественно, было также далеко, как и черепахе до спринтера, но я давно заметила, что в темноте я вижу намного лучше большинства людей.

Я не долго колебалась, выбирая карту, обозначающую Те Ранги. Маори мог быть только пиковым королем и никем иначе. Сосредоточиться и представить его лицо: золотисто-коричневую кожу, витиеватые спирали татуировки, иссиня-черные волосы, собранные высоко на затылке и, как финальный штрих, глаза – угольно черный и желто-зеленый. Я не надеялась выпытать у карт свое будущее, я намеревалась пойти окольным путем и выяснить, где и когда пересекутся наши с Те Ранги судьбы.

Расклад на маори вышел настолько похабным, что я всерьез усомнилась в своей квалификации. Карты упорно отказывались разговаривать со мной: короли кутались в пурпурные мантии, дамы смущенно закрывались веерами, а валеты низко надвигали на глаза украшенные перьями береты. И все же я нашла себя, причем в самом центре расклада. Наши судьбы были сплетены прочно и неразрывно, и, следовательно, мой побег из столицы больше напоминал движение по замкнутому кругу. Пикового короля окружало много женщин, в том числе и бубновая дама, известная мне под кодовым названием «раба любви», но основную линию определяла исключительно дама пик. На этом крайне неутешительном для меня факте, логика в карточных комбинациях благополучно закончилась: если верить картам, у Те Ранги вообще ничего не было – ни семьи, ни работы, ни будущего – только тяжелые испытания да сплошные дороги, ранние и поздние, трудные и легкие, но неизменно ведущие к той самой даме пик.

Я нервно сгребла карты в охапку и с раздражением затолкала их обратно в колоду. Мелькнула шальная мысль, повторить расклад на бис, но я вовремя вспомнила золотое правило гадалок о недопустимости повторного искушения судьбы, и мужественно преодолела обуявший меня порыв. Дело ясное, что дело темное, не более того. Никакой конкретики, будто карты добровольно приняли обет молчания и обязались держать рот на замке. И что теперь, сидеть до скончания дней в Мурманске и, покорно сложив лапки, дожидаться свершения пророчества? Или бросить вызов и посмотреть судьбе в лицо? Открыто взглянуть в ее разноцветные глаза, обведенные причудливыми линиями татуировки, или малодушно продолжать подводить под монастырь своих близких, виноватых лишь в том, что они имеют отношение к моей персоне? Достаточно ли у меня смелости, чтобы открыть Те Ранги правду и сказать, что его поиски завершились в тот день, когда он переступил порог гадального салона мадам Изольды, вернее даже раньше – мои неприятности начались с визита Вероники и мимолетного контакта с нефритовым амулетом. Кстати, об амулетах!

Мне изначально показалось довольно странным упоминание Кирилла о похищенном бумажнике, слишком уж откровенно портмоне выпадало из сложной мозаики произошедшего. Имитировать ограбление Те Ранги не стал бы в девяноста процентов случаев, подобные изыски столь же чужды маори, как и ослу тонкий музыкальный слух, это первое, а во-вторых, я сильно сомневалась, что недавно вышедший из «обезьянника» Кирилл носил в кошельке баснословные суммы. Бумажник интересовал Те Ранги сам по себе, и сейчас до меня дошло, почему. Заговоренные лавровые листики, которые я вложила Кириллу в портмоне на удачу, были насквозь пропитаны моей энергетикой, и маори просто не мог ее не почувствовать.

Чем грозил мне данный вывод? Мне, возможно, пока и ничем, а вот Кирилла Те Ранги уж точно не оставит в покое, пока не вышибет с него сведения о создателе талисмана, а учитывая, что придерживаться принципов гуманизма в своих методах маори, вероятнее всего, не станет, моему неверному возлюбленному лучше не попадаться ему на глаза. Звучит, как форменное издевательство, если принять во внимание, что Кирилл находится в больнице с закрытой черепно-мозговой травмой и навряд ли способен бегать от маори по всей столице.

–Инна Матвеевна! Простите, что разбудила! – своей несостоявшейся свекрови я звонила из ванной, включив на полную мощность воду, и толком не слышала даже саму себя, но так как я справедливо опасалась, что мой ночной разговор невольно станет достоянием родителей, из двух зол пришлось выбирать меньшее.