Олег Берман - Убийство в сердце империи

Убранство своего скромного жилища Этцель подбирал много лет. Последнее перерождение подарила эльфу любовь к арт-деко. Его личного состояния, скопленного за прошлые столетия, хватило с лихвой на особняк в центре города и на соответствующее внутреннее убранство. Но не тем было живо его пристанище. Год за годом Этцель подбирал небольшие, приятные сердцу безделушки, которые придавали дому приятный характер английской провинциальной усадьбы. На первом этаже располагался просторный зал с кухней, на втором – две большие гостевые спальни, а наверху, где обитал сам комиссар, можно было найти его спальню, рабочий кабинет и библиотеку. Второй этаж уже почти сто лет пустовал, после «предательства» во время Войны члены Дома и близкие родственники не спешили гостить у него, а своих коллег по работе он не спешил звать на посиделки. Кто-то и так распустил по всему управлению слух, что старший комиссар живет в княжеских условиях. Давать лишний раз почву для таких слухов Этцель не хотел. Первый этаж, в частности его большой зал, тоже использовался исключительно редко, только на кухне эльф бывало проводил долгие вечера в одиночестве, балуя себя изысканными блюдами из низовьев Дуная. Этцель любил этот дом, но первые два этажа постепенно превращались в музей, а это навевало ненужную грусть. На входе хозяин дома повесил свою куртку на изящную латунную вешалку и, не вглядываясь в пустоту зала, вбежал по лестнице на верхний этаж, где направился в свой кабинет. Там он включил компьютер и стал настраивать оборудование, которое он достал из низкого массивного серванта. Шлем и перчатки виртуальной реальности чем-то походили на рыцарское обмундирование позднего Средневековья. Шлем с его почти глухим забралом можно было принять за армет, а перчатки за счет своей плотности и тяжести мог носить благородный рыцарь незадолго до рождения Этцеля. В одном эти механизмы отличались от лат – с десяток тонких проводков тянулись от них к компьютеру, который считывал каждое сокращение мышц пользователя, чтобы передать в виртуальный зал любое движение. Мягкая, но плотно прилегающая подкладка шлема отвечала за мимику, чтобы от участников разговора не скрылся ни один нюанс.

Около часа комиссару понадобилось, чтобы набор виртуальной реальности отвечал его потребностям, и он мог быть уверен, что во время его выступления не случится технического сбоя. Все-таки он не пользовался им уже долгое время. До собрания оставалось еще около тридцати минут и Этцель понял, что наступило время последних приготовлений. Он отошел от стола к небольшому кубическому бару из массива красного дерева, достал оттуда початую бутылку рейнландского пино-нуара и простой «пузатый» бокал для красного вина. Мальтхоф наполнил бокал наполовину, откинулся на удобном кресле и сделал большой глоток. Глубокий фруктовый вкус и разливающееся по телу тепло почти убедили эльфа в успехе мероприятия. Последние свободные минуты он посвятил тому, что вспоминал имена и звания своих родственников. Без десяти одиннадцать на его личный электронный адрес пришло письмо с сервера Дома с одной лишь ссылкой в теле. Ссылка на закрытую вечеринку. «Show time!» 6 6 Представление начинается (анг.)

– Добрый вечер, милорды и миледи! Мое имя Накано Такэко из Дома Тейсицу. Я представляю Совет Высоких Домов. Я наблюдаю и не вмешиваюсь, но имею голос, который будет звучать на Совете. Прошу, Дом Крупп, начинайте! – эльфийка азиатской внешности в классическом мару-до-ёрой 7 7 Вид самурайских доспехов. церемониально открыла собрание. Представитель Совета должен был участвовать на каждом собрании. Для того чтобы Совет всегда имел достоверную информацию о том, что происходило в каждом Доме, он посылал представителя на каждое собрание, а чтобы представителя не могли подкупить, каждые несколько лет этот пост занимал член другого Дома. Такая ротация была изнуряющим, но действующим механизмом, который не давал «увлечься» тому или иному Дому, как увлекся сто лет назад Дом Крупп. Уже второй год представителем была Накано – молодая воинствующая эльфийка, даже не скрывавшая презрения к людям, как и доброго отношения к Дому Крупп. Она заняла свое место за столом, стоящим посреди орхестры огромного амфитеатра, на ступенях которого располагались члены Дома. За столом, по левую руку от представителя Совета, восседал эльф, который был готов взять слово.

– Благодарю, Такэко. Сыновья и дочери, внуки и правнуки, все, кто присоединился к моему Дому! Я, Арвид Крупп, приветствую вас, – тонкая и сухая фигура даже в виртуальном мире источала силу и величие. Около трех сотен остроухих голов были повернуты в сторону отца, а их глаза смотрели на него с уважением, а некоторые – даже с нескрываемым обожанием. «Всеобщий отец», таков был титул Арвида, был одет в приталенный сюртучный костюм серебрянного цвета, по стилю и покрою напоминающий позднюю индустриальную эпоху – время зенита его Дома. Старший комиссар не был в кровном родстве с основной линией семьи. Его род влился в клан Круппа еще в семнадцатом веке, но полицейский, как и другие, искренне уважал отца. – Вчера немногие из вас узнали об убийстве вечного на нашей территории. Сегодня мы узнаем подробности, – Этцель напрягся, он не хотел, чтобы его вписали в общий список выступающих. – Хильдебальд Мальтхоф предоставит нам первый отчет, также мы заслушаем наших близких из финансового, инвестиционного и военного отдела корпорации… неожиданно для нас всех и для меня лично слова на собрании попросил Этцель Мальтхоф. Его голос мы услышим в под конец собрания. Начнем. Хильдебальд, тебе слово.

– Благодарю, отец! – мужчина из первого ряда поднялся, подошел к столу и встал по правую руку от сидевшего Арвида. – Родичи, наш отец уже упомянул горестное происшествие, случившееся на улицах нашей столицы. Нами были предприняты все необходимые шаги… – в этот момент Этцель перестал слушать. Речь Хильдебальда, как всегда изобиловала деталями и витьеватыми оборотами, однако для старшего комиссара они не имели никакого значения. Кузен не мог сказать решительно ничего нового в плане расследования, потому что его речь основывалась на выводах из отчета, который составил следователь, то есть сам Этцель, а подковерные игры в ратуше и полицейском президиуме его не интересовали. Хильдебальд с Альбрун уже подложили ему свинью, оставив без поддержки полиции, так что время можно было провести с большей пользой. Комиссар, стараясь не привлекать внимания, стал аккуратно осматривать присутствующих. Из-за полукруглой формы амфитеатра всех рассмотреть было невозможно, но три-четыре дюжины бессмертных были видны как на ладони. Все собравшиеся следовали древней традиции и имели хотя бы один элемент одежды серебрянного цвета. В остальном многие копировали стиль Арвида. Мужчины в таких же сюртуках, женщины в платьях с «бараньими ножками» были поглощены полной драматизма истории Хильдебальда. Однако среди царившего однообразия можно было заметить и некоторые детали, указывавшие на личные цели родственников. У Альбрун, сидевшей согласно ее статусу по левую руку от Арвида, на шее красовался массивный золотой обруч с инкрустированными в него сапфирами и рубинами, какие носили разве что в раннем Средневековье. У нескольких сестер из Австрии Этцель заметил похожие украшения. Такие украшения давно вышли из моды и не могли быть не чем иным, как символом какой-то партии внутри Дома. Что за партия это была – стоило еще выяснить, но, присмотревшись к Арвиду, комиссар не заметил ни одного золотого украшения и успокоился: пока отец оставался нейтральным, Дом был в безопасности. Около десятка эльфов носили повязки синего цвета, но это была давно известная и разрешенная партия технологических прогрессистов, которые отвечали за развитие науки и военного дела. Только наивные смертные пытались разъединить эти позиции, в Доме Крупп одно было неотделимо от другого. Больше явных отличий Этцель не заметил. Тем временем один доклад следовал за другим, и комиссар огорчился, что шлем не давал ему отпить вина в реальном мире. Это был не его мир, не его общество. В очередной раз окинув взглядом собрание, он с удовольствием увидел, что Бледель, как и он, не скрывал скуки. Его кровный брат с каменным лицом смотрел прямо на докладчика и только редко моргал. Для незнающих это могло казаться примером внимательности и только Этцель знал, что в это время его брат перечитывал свои любимые книги, которые тот выучил наизусть, когда коричневые стали жечь книги. Благо этот темный период закончился очень быстро, а вот Бледелю эта игра понравилась, и он продолжил таким образом тренировать свою память. Феноменальные способности брата были недоступны самому полицейскому; все, что ему оставалось, – с белой завистью наблюдать за этим театром одного актера.