Дмитрий Анашкин - Читатель мыслей

Теперь же они имели возможность узнать, настолько оно было в действительности обширно. Было много зальчиков, переходов и подсобных помещений. В залах играли в рулетку. В коридорах как назло кто-то слонялся или курил. Они старались идти тихо, но пару раз Колян, запутавшись среди проводки, радиаторов отопления и вентиляционных коммуникаций, все же навернулся и, с диким грохотом и матюгами, долго еще барахтался в полной темноте; заканчивалось оба раза внушительными тычками, полученными от Дрона. Пару раз попадались помещения темные и, кажется пустые – но это тоже был не вариант – ломиться не зная куда в планы не входило – а ну как спальня на пять человек окажется, битком набитая бугаями спортивного вида… нужно было действовать наверняка.

Они уже изрядно подустали и хотели было сделать привал, как Леха заметил под потолком очередную решетку вентиляции, на этот раз слабо светящуюся; за ней было тихо. Поднявшись, увидели: пустое помещение, лампа под потолком. Напортив дверь.

– Кажись оно. – Леха почему-то именно сейчас, перед тем как им предстояло изрядно пошуметь, заговорил шепотом. – Ну, чего? Давай, начинаем? – Леха не слезая с плеч Дрона – на высоте гипрок лучше прогибался – начал попеременно то давить, то стучать по стене. Постепенно она поддавалась: сперва появились трещины – листы отставали от креплений. Дальше больше: посыпалось известковое наполнение, и кусак гипрока с треском вывалился наружу. Леха напрягся и, упершись спиной в каменную кладку, изо всех ударил ногами; конструкция не выдержала и он по пояс вывалился наружу. Некоторое время балансировал, пытаясь нащупать ногами опору снаружи. Это удалось, правда опора тут же упала куда-то в сторону («наверное, лесенка прислонена была» – подумал Леха) и он опять потерял равновесие. Однако его центр тяжести уже была за стеной: с грохотом и треском, круша края картона и поднимая известковую пыль, Леха вывалился наружу. Парой ударов дело завершил Дрон; Колян вылез за ним. Пыль тихо оседала и они начали потихоньку различать окружающее. То, что они там увидели не понравилось совершенно. На полу, рядом со стеной, прикованный наручниками к батарее, лежал мужчина среднего возраста. Он, кажется, не дышал.

– Б…, – присел от испуга на корточки Колян. – Конец! – Он оглянулся на остальных и добавил еле слышно, каким-то изменившимся, видимо от ужаса голосом. – Попали! Теперь на нас еще жмурика повесят. Лучше было ментам сдаться… – от нахлынувшего страха он даже забыл добавить свое обычное «в натуре».

Дрон с Лехой переглянулись. Обо понимали, что на этот раз Колян прав. Дело обернулось серьезней не куда. И пути назад уже нет. Леха тут же вспомнил упавшую лесенку и все понял; видно в висок мужику каблуком попал…

По всему получалось, что они пришли сюда, как бы затем, что бы грохнуть этого чувака; теперь же, сделав свое дело, будут линять. – То есть выглядело это для посторонних никак не иначе. И преследовать их теперь будут не два нижних милицейских чина в попытках проверить документ, а какая-то МАФИЯ за убийство какого-то важного заложника! А от мафии, как известно не скрыться. Раздался шорох и приглушенный удар. Троица вздрогнула и повернулась на звук – большей кусок гипрока, висевший под потолком с треском отвалился и, падая вниз, пришелся прямо по голове лежащему у стену мужику.

– Ну, теперь точно конец… – затравленно резюмировал Дрон. Остальные были с ним полностью согласны.

Мужчина ростом выше среднего, одетый в черную вязанную шапочку, серую куртку и темно синие джинсы, безмятежно озираясь по сторонам, прогуливался. Определение это, правда, не совсем подходило к роду обозреваемых им окрестностей: гулял он по перрону Петербургского вокзала города Москвы.

Он неторопливо шел в одну сторону, затем, дойдя до края перрона, медленно возвращался назад. Он, словно, то ли искал, то ли ждал кого-то, не совсем понимая, с какой стороны ожидать пришедшего.

Тем временем успел придти поезд и встречающие, дружными группками кучкующиеся каждый у своего вагона, ожидали выхода своих родственников, друзей или сослуживцев.

Вокруг, время от времени, раздавались радостные вскрики и все новые и новые чемоданы вливалась в поток, движущийся в сторону вокзала. Мужчина приостановил свое движение, присоединившись к одной из групп и, казалось, так же стал кого-то ожидать. Не простояв, однако, и пяти минут он то ли передумал, толи решил по-другому: он отошел от них и медленно двинулся вместе с потоком людей.

По виду он ничем ни отличался от только что приехавших и никем не встреченных пассажиров. Он шел, как и все, в сторону вокзала, но через некоторое время, кажется, определился еще один его интерес. Он следовал, держась на почтительном расстоянии, но, не упуская из вида, за лысоватым человечком маленького роста и неказистой наружности.

В руках у него был серый дипломат невысокого пошиба. Из одежды – коричневая куртка, черные брюки-дудочки и какие-то заношенные, видавшие виды ботинки. Своим непрезентабельным видом он словно говорил всей толпе – «Я маленький, незаметный человек, до меня никому не должно быть дела…». Однако в смысле конспирации – если конечно так можно было трактовать его внешний вид – он не преуспел. Окружающие выглядели сильно лучше и периодически поглядывали на человечка с интересом и сомнением, как бы не будучи до конца уверены, что он вот только ехал вместе с ними в этом чудесном, презентабельном и популярном ночном экспрессе «Санкт-Петербург – Москва».

Когда вышли на вокзал, обращать внимание перестали: одетых «по-разному» здесь было больше. Человечек, нервно оглядываясь по сторонам, прошел в зал ожидания и сел, иногда поглядывая на часы, словно ожидая кого-то. Затем отошел к газетному киоску и купил журнал. Сел снова, но читать, видимо от избытка и разрозненности чувств, не смог, а только смотрел поверх страницы на проходящих мимо людей, скрываясь таким образом от посетившей его внезапно ажиотации. Впрочем, в отношении большинства людей он был в этом прав: никому не было до него дела. Кроме, пожалуй, одного: высокого человека в серой куртке, который уже долго, с самого прихода человечка в зал ожидания внимательно наблюдал за ним, удобно устроясь в кресле за колонной и, в свою очередь, делая вид, что читает газету.

Этот «делал вид» профессионально. Здесь никто не смог бы даже понять что что-то не так, даже если бы и специально за ним наблюдал. «Высокий» периодически обводил взглядом зал, каждый раз останавливаясь на ком то, словно оценивая его, анализируя. Здесь, чувствовалось, перебиралось огромное количество критериев, прежде чем решить – «не опасен» – и перейти к следующему. Он так же не выпускал из вида входящих и выходящих из помещения, не уделяя, однако, много внимания тем, кто не задерживался. Подозрительного не находилось и «высокий» постепенно успокаивался. Он уже, кажется, на что-то решился, но тут вдруг неожиданное движение спугнуло его и он остался сидеть в кресле.