Валерий Рубин - Слуга 3 (трех) господ

Номер оказался не слишком большим, но достаточно удобным и, что немаловажно, недорогим. Собираясь повесить куртку в шкаф, я обнаружил в кармане записку. Всего несколько слов. «В полдень, Дизенгоф-центр, собачье кафе». Догадался: это тот самый незнакомец, с кем столкнулся в аэропорту. Кто же еще мог бы… Не карманник же. А теперь спать… Усталость после перелета все-таки сказывалась. Но какой может быть сон!.. Посмотреть город? – конечно, почему нет… Теплынь… пение мириадов цикад, незнакомые запахи и совсем рядом шепчет о чем−то своем Средиземное море.

Маршрут был более или менее известен. Заблудиться сложно. Поначалу – к скверу на проспекте Нордау, здесь излюбленное место сбора «золотой молодежи», в основном, нетрадиционной, как принято говорить, ориентации. Отсюда – к улице Бен Йехуда, одной из главных артерий города… Пройти ее насквозь до Алленби. Ночная жизнь Тель-Авива завораживала. Кафе, полные посетителей, громкая музыка и незнакомая восточная речь. Непривычные запахи… В конце пути знаменитый рынок Кармель. В это время суток торговые ряды заметно пустеют… Возле баков, куда сбрасывали непроданные, ставшие за день несвежими овощи, фрукты, и возле покинутых продавцами прилавков сновали пожилые олим, репатрианты, надеявшиеся раздобыть что-то съедобное на ужин. Они не были бомжами, но по всей видимости жизнь для них не была сладкой в стране, текущей молоком и медом, коли таким вот образом приходилось охотиться за пропитанием, хлебом насущным.

…Утро выдалось безоблачным, впрочем ожидать, что оно может быть другим, не приходилось. Дождей небесная канцелярия на этой неделе не планировала. И на следующей, и на следующей… Чашка кофе с булочкой в расположенном рядом с гостиницей кафе – время завтрака я благополучно проспал – и вот я, бодр и готов на подвиги. Можно повторить вчерашний вечерний маршрут до шука (рынок, – ивр.) Кармель, там в соответствии с картой свернуть налево и вниз по Кинг Джордж. Пара кварталов – и я в Дизенгоф-центре. Тель-Авив предстал в этот час передо мной слегка напыщенной, но вместе с тем намертво прилепившейся к нему метафорой «города без перерыва»: море солнца и море куда-то спешащих его гостей и жителей. Огромный по масштабам Израиля торговый центр был назван в честь первого мэра Тель-Авива Меира Дизенгофа, некогда основавшего первый еврейский квартал близ арабской Яффы, и ставший по-существу форпостом еврейской «экспансии» вглубь страны, именовавшейся «Палестина» и находившейся под административным управлением Великобритании, согласно выданному ей мандату Лиги Наций. Дизенгоф оставил яркий след в еврейской истории. Родился в одном из местечек царской Бессарабии, проходил военную службу в Житомире, учился в Париже, стал коммерсантом в Одессе. Активный сторонник идей сионизма, он вместе с Жаботинским основал общество «Геула» («освобождение, спасение, избавление» – ивр.), поставившей перед собой задачу выкупа у арабов земель в Палестине для последующего их заселения евреями-мигрантами из Европы. Первый такой участок, названный Ахузат-байт (нечто вроде «домашней усадьбы» – ивр.), постепенно перерос свои границы и превратился подобно бабочке из гусеницы в прекрасный город-сад. Тель-Авив – в переводе «Холм весны» или «Весенний холм», кому как больше нравится. Дизенгоф пробыл на посту градоначальника до 1936 года, именем легендарного мэра названа и улица, бегущая вдоль Дизенгоф-центра. Выходцам из Одессы она живо напоминает Дерибасовскую, по которой в любое время суток степенно фланировали обыватели и заезжие. В Одессе, кстати, Меира Дизенгофа тоже не забыли: мемориальная доска в его честь и по сей день украшает одно из зданий на Ремесленной улице.

Первый вопрос, который надо было мне решить: какой вход предпочесть, поскольку блуждать по этажам, магазинам и коридорам Дизенгоф-центра можно было бесконечно. Входов было несколько, с разных сторон огромного здания, предстояло выбрать тот, который быстро приведет к цели. И что это за «собачье кафе»? Спросить кого-то? – засмеют ведь. Я представлял, как в таких случаях себя вести. Надо обойти торговый центр, постоять возле витрин, потолкаться среди покупателей, подняться на лестнице вверх, немедля спуститься, выйти на парковку, вернуться, чтобы была полная ясность: есть ли за тобой слежка или нет. Утомительно? – но зато романтично…

«Собачье кафе», – возможно, туда можно войти с домашним питомцем? Вот она, разгадка, надо проследить за… Дальнейшее было делом техники. Увязавшись за «дамой с собачкой», я спустился этажом ниже и – так и есть. Дюжина столиков, обнесенных низкой оградкой из цветочных клумб, за которой расположились и оживленно болтали собаковладельцы. Признаться, никогда не был собакофилом, собак любых пород не боялся, хотя и понимал, что побаиваться некоторых все же стоит: кто знает, что там у них на уме. Однажды в лесу попал в довольно неприятную ситуацию, когда две огромные собачищи породы «московская сторжевая» ринулись ко мне во весь опор, и если бы не окрик хозяина, мало бы не показалось…

– Эй, генацвале!..

Голос и человек были незнакомы, но сам возглас – несомненно, обращенный ко мне – предполагал, что здесь меня ждут, и я не ошибся адресом. Что ж, «генацвале» так «генацвале». Будем знакомиться.

– Шалом…

Крупный парень лет тридцати, неопределенной, незапоминающейся внешности, с бородой а-ля раввин, в желтой футболке и шортах, сделал приглашающий жест к столику. Заплывшие глазки и выдающийся животик выдавали в нем не дурака поесть и большого любителя пива, что и неудивительно: в стране и было, и есть чем порадовать настоящего гурмана.

– Шломо. А ты – Алехандро. Очень приятно.

– Мне тоже.

– Нам с другом две чашечки кофе, мотек, – попросил он подошедшую к столику официантку.

«Мотек» можно услышать в Израиле повсеместно. Ласковое и слегка фамильярное словечко−обращение, применительно и к младшему по возрасту, и просто симпатичному тебе человеку, оно означет нечто вроде «милый» или «милая»… Примерно как у американцев: бэби, малыш… По всему было видно, что Шломо здесь завсегдатай. Связной? Хотя… не мое это дело, – подумалось, – меньше знаешь, крепче спишь…

– Ты что-то будешь есть, салат? Салаты здесь превосходные. Ассорти с курицей…

Слышать «ты» от первого встречного человека было непривычно, но в Израиле все так говорят, еврей еврею друг и брат, мы у себя дома, как еще можно говорить с родственниками? Даже малые дети обращаются к дедушкам и бабушкам на «ты» и по имени.

– Спасибо, я позавтракал недавно. Можно спросить?

– Разумеется, что именно?

– Вы уверены, что здесь безопасно? Все-таки кругом все с собачками, а мы…

– Не переживай, хавер (друг, – ивр.). Если я замечу что-то нежелательное, я наступлю тебе на ногу, хорошо? Шутка…