Руслан Тенишев - Демон из Стеклянной Башни

За всем этим многообразием, Винстон даже не заметил в самом дальнем от входной двери конце кабинета мужчину, который, сгорбившись, восседал за своим столом и над чем-то усердно колдовал, то и дело уныло вздыхая и хлопая в ладоши от неудовлетворения. Тот, в свою очередь, тоже не слышал ни стука в дверь, ни как Джек вошел в кабинет.

Винстон, войдя вовнутрь и заметив медицинского работника, прямиком направился к нему. По пути он задел какой-то прибор, стоявший в самом центре кабинета, который от прикосновения звякнул, брякнул и невыносимо завыл. От подобной неожиданности, эксперт чуть ли не подпрыгнул на своем кресле и тут же обернулся. На его лице отчетливо читался животный страх, смешанный, тем не менее, с неподдельным интересом к нежданному гостю. Это был невысокого роста мужчина, средних лет, сухощавого телосложения, очень смуглый, по-видимому, мексиканец, с коротко постриженными волосами с проплешинами и такими же коротенькими усиками и бородкой, а-ля испанка.

Джек, на ходу доставая полицейский значок, попытался изобразить на своем лице располагающую улыбку. Прямо скажем, получилось это у него не очень хорошо. Улыбка вышла какая-то кривая, кособокая. Но небольшой успех это все-таки ему принесло. Озабоченность и страх с лица медицинского сотрудника сошли, остался только интерес.

– Здравствуйте. Меня зовут Джек Винстон, инспектор юстиции первого класса, я расследую уголовное дело… – он хотел сообщить этому незнакомому человеку полностью суть дела, которое привело его сюда, но передумал, посчитав, что не нужно знать постороннему человеку обо всех деталях расследуемого дела. – Впрочем, это неважно. У меня здесь назначена встреча с Робертом Хильштейном…

– А он сейчас на выезде – без какого-либо приветствия выпалил мужчина.

– Я знаю. Меня предупредила об этом девушка на входе – продолжил Джек. – Могу я здесь его подождать?

– Конечно – спешно выдал мужчина. – Кстати, я не представился. Меня зовут Хавьер Энрике, я работаю здесь младшим медицинским сотрудником. Вот, сегодня выходной, но ведь надо же доводить дела до конца – начал оправдываться он – поэтому работаю и в свой законный выходной…

Джек не обращал на его лепет абсолютно никакого внимания. Он сосредоточился на обстановке в кабинете. Ничего, конечно, нового, кроме того, что он уже увидел, едва заглянув сюда, не обнаружилось. Только изнутри все это многообразие приборов и техники не выглядели такими уж нелепыми и чужеродными. Наоборот, все было очень гармоничным и лаконично встроенным в работу Центра. Немного походив по кабинету и рассмотрев все, что ему хотелось, Джек все же обратил внимание на сопровождающего его Хавьера Энрике, что-то бормотавшего ему всю дорогу и о чем-то беспрерывно вздыхая.

– А как долго проходит каждый выезд? – осведомился Винстон у Энрике.

– Да как вам сказать – ответил тот, не ожидавший, что его так бесцеремонно остановят, но, видимо, привыкший к этому (вероятно, два других сотрудника тоже не в восторге от его болтовни). – Каждый раз по-разному. Когда и полчаса хватает, а иногда и трех часов мало…

– Понятно – обрезал его Винстон. – Тогда, с вашего позволения, я присяду вон туда.

Джек указал на стул, стоявший почти возле входной двери, максимально далеко от рабочего места Энрике. В его планы совсем не входило выслушивание нытья какого-то мало ему известного человека, который, по-видимому, еще был и специалистом-то так себе, раз уж в такие зрелые годы ходил по-прежнему в младших сотрудниках.

– Не смею вас больше отвлекать – сказал Винстон, своим тоном давая понять мексиканцу, что больше не намерен продолжать с ним разговор.

Джек устроился на стул возле самого огромного идеально белого прибора, находившегося в кабинете (Винстон, после долгого его изучения взглядом, решил, что это все-таки какой-то сканер), и принялся продолжать разглядывать обстановку вокруг, коротая время до прихода Хильштейна. Все эти приборчики и огромные приборы, штативы, колбочки с жидкостями разных цветов, баночки всевозможных размеров и форм, делали кабинет максимально похожим на рядовую медицинскую лабораторию в любой клинике штатов. Именно поэтому-то и показалось Джеку, когда он вошел вовнутрь, что кабинет дисгармонирует с окружающей обстановкой ритуального заведения.

Да и вообще, находясь здесь, в этом самом Центре, в этом самом кабинете, Джек невольно поймал себя на мысли о том, что начинает думать о вечном. О жизни и смерти, о загробной жизни, о переселении душ и прочих философских изысканиях. Все-таки, как ни крути, а многолетняя работа в полиции, да еще в отделе уголовного преследования, когда каждый день сталкиваешься со смертью, несправедливостью, самым дном городской жизни, накладывала свой отпечаток на личность любого человека. За этим нехитрым, но очень занимательным занятием, Винстон и коротал время, дожидаясь возвращения Роберта Хильштейна. Тем временем, Энрике, потеряв всякий интерес к Джеку, как к благодарному слушателю, снова вернулся к своей работе, продолжая уныло вздыхать и хлопать в ладоши в случае неудачи, не обращая никакого внимания на Винстона.

Время шло, а Хильштейна все еще не было. Джек раздраженно посматривал на часы в смартфоне, нервно постукивая указательным пальцем по белому прибору, который стоял поблизости. Несколько раз он порывался спросить у мексиканца номер сотового телефона Хильштейна, но каждый раз его останавливал страх, что тот опять начнет приставать к нему со своими нелепыми разговорами. И каждый раз Винстон передергивал плечами от такой перспективы и продолжал глазеть по сторонам.

Парочку раз в кабинет заходила молодая особа, которая тоже искала старшего медицинского сотрудника. Она привлекла внимание Винстона своей необычностью. Это была явно не сотрудница Центра, иначе бы она знала, что Хильштейн сейчас находится на выезде, ну а черный платок, скрученный в тонкую трубочку и повязанный на белоснежные длинные волосы, развеивал все сомнения по этому поводу. Да и вообще, девушка слишком диссонировала с теми безликими особами женского пола, которых он успел здесь увидеть. Это была яркая, самобытная девушка. Прочем, и красавицей ее назвать было трудно. Но было в ней что-то, породистое что ли. Именно это и приковывало внимание мужчин. А по-кошачьему грациозная походка, и сексуально пластичные движения, могли взять в плен любого представителя мужского пола. Джек лишь пару раз видел ее, да и то мельком, но общий образ девушки, именно общий ОБРАЗ (он ни за что на свете не смог бы по памяти нарисовать ее словесный портрет), а не отдельные части ее, безусловно, привлекательного тела, глубоко засел в нем саднящей занозой. Впрочем, и ножки безымянной незнакомки, заманчиво выглядывавшие из-под средней длины пальто и юбки чуть выше колен, тоже были выше всяких похвал.