Виталий Конеев - Притаившаяся смерть Москвы

Смага ворвался во двор и, взглянув на распахнутую дверцу «обезьянника» всё понял. Сися тоже понял, когда заглянул в «обезьянник», держа на себе четыре канистры и автомат в зубах, что Дядя имел на неприличном месте его – Сиси- ноги. «Растудыт его мать. Как же он умудрился это сделать?!»– в полном изумлении мысленно воскликнул Сися, уже думая о том, как вернуть назад своё добро, то есть оторвать от неприличного места Дяди свои ноги. Тут он вспомнил давний пьяный рассказ Дяди, как Дядя учился у сибирских шаманов умению лечить людей без наркоза и ножа, и трудно говорил:

– Я вот так делаю…и руки нет. А вот так делаю – и рука есть. А могу и ноги на затылок поставить.

Когда по приказу Смаги все полицейские заработали ногами в том направлении, куда убежали особо опасные преступники, то Сися, демонстрируя всему отряду и полковнику свою силу, вырвался вперёд. Хотя на нём по-прежнему висели две канистры. Он не смог их снять, да и время не было – все бросились в погоню за беглецами. Однако, чувствуя, что под ним чужие ноги, Сися приотстал и пропустил вперёд Дядю, пригляделся к нему и охнул, когда Дядя, непонятно зачем стукнул по правой ноге прикладом автомата.

– Ты! Ты зачем стукаешь ногу?! – в ярости спросил товарища Сися.

– А тебе какое дело?

– Не смей, не смей, – прохрипел Сися, – а то я настукаю свои ноги!

В эту же тревожную минуту на огромный стадион «Лужники», заполненный трудящимися, медленной походкой вышел Ядрёный Корень – маг, чародей, лекарь и депутат ГосДумы. С трибун уже кричали хором сто тысяч зрителей:

– Дай чудо!

– Щас дам, – ответил Ядрёный Корень, вынимая памятку из кармана, куда положил её спикер палаты Медный –Широкий.

А так как у мага глаза были – семь на восемь, восемь на семь – то он долго не мог понять, что перед ним: железо или медь. На ощупь листок был мягкий, и Ядрёный Корень правильно догадался, что держал в руках туалетную бумагу.

«Но зачем спикер сунул её мне? Или это интеллигентный намёк…но опять же: на что?»

Наконец Ядрёный Корень догадался, что это была установка спикера. Он приблизил лицо к микрофону, и голосом – семь на восемь, восемь на семь – заговорил, глядя в бумажку:

– Даю установку…хрен в зубы!…Нет, нет, нет. Не так, – быстро поправил себя маг. – Даю установку: хо-ро-шо всем. Все усатые…Нет, нет! …Сытые!

А народ кричал на трибунах: «Дай чудо!»

Полицейские выскочили на узкоколейку и увидели впереди дрезину, что уходила за поворот. На дрезине висели два человека.

Не успели, ах, не успели жители деревни Митяевка попробовать на свадьбе новое питие Митяя под названием «Митяй забористый». За забором в огороде стояла цистерна с митяевкой. Митяй предполагал разливать митяевку в бутылки и продавать по Сибири, Дальнему Востоку и даже в Европе по цене – сорок рублей бутылка, чтобы вдоволь насытить страждущий народ. Хороший он был человек, о людях думал, не о себе, потому и сгорел. Так всегда было в России.

Первая ракета с грохотом и тяжёлым гулом вонзилась в цистерну, и цистерна распалась на две части. Митяевка широким потоком устремилась на улицу, где на лужайке паслись и лежали коровы, козы и свиньи – надёжа, то есть, второй хлеб митяевцев, а первый хлеб был, конечно, картошка.

Скотина вдруг начала скакать, реветь и прыгать.

Вторая ракета упала на дом Митяя, пронзила его и прошла по краю гроба, подняв его в воздух. Усопший вышел из гроба с закрытыми глазами и рухнул на пол, почему-то приняв сидячее положение. Глаза его открылись, и плясуны в полной растерянности подались назад, к выходу. Митяй же мрачно и задумчиво смотрел на них, как бы вопрошая: «А что вы здесь делаете?» Вперёд шагнул смелый Сашка, дружок усопшего, и тихо сказал:

– Извини, друг, мы поминки по тебе справляем.

А кто-то раздумчиво пробормотал:

– Попа надо пригласить, а то он не ляжет в гроб, будет ходить.

Но попы в тех местах не водились, потому что денег не было у людей. А без денег церковь, само собой понятно, не работала.

Другие ракеты, к счастью для митяевцев, с гулом вонзились на улицах соседней деревни. Тонкий аппарат Зинаиды не повредили, а вроде бы целились на него. Но и берёзовые ракеты, порой, промахивались. Зинаида в это время вдумчиво работала над проблемой: как воду разбавлять водой?

Непонятные ракеты взволновали деревенских жителей. Вскоре весть о загадочных ракетах дошла до столицы. Прилетели учёные из академии наук. И сразу пошли на запах митяевки. В цистерне ещё была жидкость. Они попробовали питьё и сели за свои приборы. Долго изучали брёвна и небо. А потом сказали, выпив ещё митяевки, что обстрел деревни вёлся с Марса. Умный и смелый Сашка выступил вперёд потому, что видел учёных людей вверх ногами, сказал трудно:

– Но мы ничего плохого марсианам не делали.

– А они, наверное, тоже создали митяевку, – сказал кто-то в толпе.

– А, вон оно что, – откликнулась толпа, оглядываясь по сторонам, потому что Митяй ходил опасный, злой и страшный…

Дрезина уже заканчивала свой мощный бег недалеко от противоположного забора Промышленной зоны, когда Женя внимательно посмотрел в первый раз сверху вниз на Катю. Она улыбалась ему очаровательной улыбкой, поправляла свои длинные мелко завитые волосы, словно показывала Жене себя. Женя догадался, что она это делала для него.

– Катюша, вы очаровательная девушка. Вы знаете об этом?

– Нет, – сказала неправду Катя.

Когда они скатили тележку с дрезины, Катя – и это видели Женя и Ксюша – шагнула к ямке, сунула в неё ногу с босоножкой на очень высоком каблуке, вскрикнула и опустилась на корточки. Женя метнулся к девушке.

– Я понесу вас на руках.

– Не трогай её, – сквозь зубы жёстко сказала Ксюша. – Она нарочно всё сделала.

– Нет, случайно, – ответила Катя, метнув на подругу свирепый взгляд,

и очаровательно улыбнулась Жене. – Да, я не смогу и шаг сделать. – И добавила чудным, грудным голосом, скромно потупись: – Если вы можете…

И она устроилась на его руках, думая о том, что дружить с юношей Новой Формации очень интересно. Она внимательно рассматривала Женю, привыкая к нему.

– Женя, а ваша мама красивая?

– Да, – ответил Женя и перестал улыбаться.

Ему всегда было жалко маму. Он часто сравнивал её с маленькой птичкой, которая торопливо кормила своих птенцов весь день и весь день летала по лесу в поисках еды для птенцов. И пока они кушали, она, усталая, сидела на ветке, быстро дышала, а потом срывалась в полёт, чтобы вновь и вновь найти добычу.

Дети обожали свою маму и хотели всегда жить вместе большой семьёй. Когда один член семьи куда-либо уезжал, то вся семья скучала по нему. А когда все были дома – сколько было шума, смеха, разговоров. Соседям по коммунальной квартире не нравился этот шум, но когда они входили в комнату, то сразу отмечали, что в комнате была приятная атмосфера, но почему она такая, никто не понимал.