Даниэль Клугер - Дело об убийстве в винограднике

Есть три причины, по которым утром после весело проведенного вечера вам может не понравиться собственное отражение в зеркале. Первая, самая простая, состоит в том, что вы действительно плохо выглядит: траурная небритость, припухшие воспаленные глаза, запекшиеся губы.

Вторая причина — вы еще не проснулись. Некоторые специалисты полагают, что предутренний сон в той или иной степени соответствует обстоятельствам пробуждения. Иными словами, по причине тяжести в желудке и сухости во рту человек уже предчувствует, какая именно картина представится его взору, едва он приблизится к зеркалу. И подсознание тут же услужливо выдает воображению, размягченному и отягощенному вчерашним возлиянием, соответствующий образ.

Наконец, третья причина. Самая опасная. Внешность в полном порядке, но за время господства подсознания над сознанием в зеркало вселился девек.

Проверить, с каким из вышеперечисленных случаев вы имеете дело, достаточно просто. Нужно, не отводя взгляда от возмутившего вас отражения, ущипнуть себя за руку. Если при этом обнаружится, что на самом деле вы лежите навзничь, а вовсе не стоите перед зеркалом, — ясное дело, причина номер два. Если ваше отражение сморщилось от боли — причина номер один.

Если же оно, вместо того чтобы сморщиться, начинает хихикать, корчить рожи (высовывать язык, оттопыривать руками уши, подмигивать мерзким образом) — и это при том, что сами вы окаменели от такого нахальства — пиши пропало: в зеркале отныне живет девек, и никакими средствами от него уже не избавиться. То есть, избавиться можно, но процедура эта муторная, длительная и в чем-то опасная. Единственное, что остается — пореже смотреть в зеркало. Иначе девек, насосавшись чужих негативных эмоций, вознамерится переселиться из стеклянного прямоугольника в нормальное живое тело. Тогда корчить рожи, дурацки хихикать в самые неподходящие минуты, дергать себя правой рукой за левое ухо или пытаться просунуть голову под собственное колено будет уже не отражение, а оригинал.

Несколько слов о девеках. Эти демонические существа малоизвестны, несмотря на то что постоянно находятся, можно сказать, на глазах большинства людей — во всяком случае, тех, кто время от времени заглядывает в зеркало. Малоизвестны же девеки потому, что собственного облика не имеют, а мимикрируют в зеркальные отражения. Что же до негативных эмоций, которыми эти демоны питаются, то ведь известно, что люди чаще всего недовольны собственной внешностью. Им всегда кажется, что зеркало искажает и фигуру, и лицо, что на самом деле они гораздо элегантнее, изящнее, спортивнее. Так что девек, однажды вселившись в зеркало, прямо-таки купается в отрицательных эмоциях.

Все это частный детектив Ницан Бар-Аба вспоминал, стоя в своей комнате перед большим зеркалом поздним осенним утром шестого числа месяца тишри. Он ущипнул себя за руку и убедился, что не спит. Следовательно, одна из вышеперечисленных причин отпадала. Относительно своей внешности Ницан был достаточно высокого мнения (отличаясь таким образом от значительной части человечества). Из чего следовало, что причиной недовольства отражением могло быть только вселение в зеркало девека.

Хмурый взгляд воспаленных глаз казался по-нормальному неподвижным и малоосмысленным, а небритые щеки если и дергались периодически, то от привычного похмельного нервного тика.

И все-таки что-то было не так.

— Умник, — позвал Ницан хриплым голосом. — У меня неприятности. Дай-ка чего-нибудь…

Демон-рапаит по прозвищу Умник, похожий на растолстевшего крысенка, выбрался из-под валявшейся на полу груды одежды. В передних лапах он держал крохотный поднос с пузатым бокалом. В бокале плескалась прозрачная жидкость. Ее чистота так контрастировала с захламленным жилищем детектива, что Ницану на мгновение захотелось нырнуть в бокал и поселиться там навеки.

Он вовремя перехватил опасную мысль, почувствовав внезапный характерный зуд по всему телу. Не хватало еще в самом деле превратиться в карлика, умещающегося в бокале. Подсознание часто выкидывало с Ницаном неприятные штучки. Однажды вот материализовало его собственную галлюцинацию — рапаита с рюмкой в передних лапах (задние лапы птичьи, с кривыми острыми коготками). Теперь тот регулярно снабжал Ницана спиртным из Изнанки Мира. С одной стороны, это конечно хорошо, но ведь все хорошо в меру. А вот как раз меры в спиртном Умник не знал. Или притворялся, что не знает.

Демон быстро вскарабкался детективу на плечо. Ницан осторожно взял бокал, но вместо того, чтобы выпить, прижал прохладное стекло к разгоряченному лбу.

В это самое мгновение раздался сильный стук в дверь.

— Меня нет… — прохрипел Ницан. Умник одобрительно кивнул. Девек в зеркале (ну точно, девек, чтоб ему провалиться к Ануннакам!) тотчас высунул язык и оттопырил пальцами уши, так что физиономия якобы-детектива превратилась в морду небритого шимпанзе. Правда, Ницан успел сообразить, что, во-первых, сам он выглядел почти так же, а во-вторых, что бритых шимпанзе ему видеть пока не доводилось. Он кратко обругал себя за то, что год назад согласился принять чертово зеркало в уплату от издержавшегося клиента. Соблазнившись антикварным видом тяжеленного прямоугольника с поцарапанной поверхностью, Ницан повесил его прямо посередине стены, напротив собственной постели. Теперь вот расхлебывай…

Стук повторился, причем слышалась в нем надменная требовательность. Ницан одним глотком осушил содержимое бокала, не забыв отвернуться от зеркала. Не сделай он этого, ровно половину выпивки высосал бы девек. Только тогда он снял с двери охранное заклинание. Дверь тотчас распахнулась. При виде пришедшего, Ницан быстро попятился и сел на разобранную постель. Пришедшим оказался полицейский маг-эксперт Лугальбанда. Обычно тщательно причесанная окладистая борода его торчала седыми космами, черный плащ покрыт налетом красноватой пыли. Глаза Лугальбанды метали молнии — в самом прямом смысле слова: крохотные искры летели во все стороны. Ницан даже испугался, что одна такая молния вполне может поджечь всклокоченную бороду самого эксперта.

Еще больше испугался Умник: как всякое потусторонне существо, он плохо переносил магическое воздействие любого рода. А полицейский маг буквально источал сильнейшее магическое поле. Умник юркнул под кровать. Впрочем, Лугальбанда не обратил на него никакого внимания по вполне понятной причине: рапаитов видят только люди, имеющие ярко выраженную слабость к спиртному, то есть, реальные и потенциальные алкоголики, к каковым маг-эксперт не относился.

Лугальбанда остановился посередине захламленной комнаты.