Алексей Мельников - Алевтина

Тетрадь наполнилась печатным текстом, состоящим из тысяч слов, и каждое слово Михаил старался обдумать. Словно заполняя очень важный документ при устройстве на работу мечты. Ошибка могла стоить неправильного восприятия девочкой всего мира, но это тоже лишь перестраховка. Доктор полностью доверился теории, и формулам, что вывел его отец. Михаил всего лишь ученик, перенявший знания через книги, пытающийся применить их на деле. Для него не было учителя умнее, чем его отец. Он как-то сказал Оле: «Будь папа жив, точно смог бы вылечить нашу дочурку». На что она только опустила голову и продолжила мыть посуду.

Этот день их объединил снова, как в старые добрые времена, за совместным поеданием мороженого. Бывало, их счастливая троица вешала картину, собранную из мозаики, на стену в Машиной комнате. Миша вешал, Маша прыгала и кричала, чтобы он перевесил чуть левее, а теперь выше, а Оля скромно упиралась спиной на косяк, вытирала мокрые руки кухонным полотенцем и ждала любимых на ужин, с тихой улыбкой. Это день был немного похож.

Миша записывает, только теперь Оля помогает, а не стоит в стороне. Папа еще обещал сложить маленькую картинку. Любимое занятие девочки – мозаика.

****

– Пап, вы скоро? – поинтересовалась Маша, подойдя к столу. Поняла на родителей большие, мечтающие глазки. Под мышкой у девочки спряталась любимая кукла.

Родители о чем-то спорили, выглядело это довольно странно. Нельзя сказать по ним, что они ругаются. Они сейчас похожи на двух очень влюбленных, когда на коленях сидит девушка и чему-то противостоит, а потом краснеет и сдается. Их уставшие лица одновременно повернулись к дочери. Энергии у них осталось только на улыбку.

– Да, доченька, мы уже закончили. А ты прибралась у себя в комнате? – с шутливой строгостью поинтересовался отец, – мы с мамой сейчас пойдем проверять.

Девочка кивнула и залезла к папе на колени, игнорируя его обещание проверить порядок. Кукла уже лежала на полу, словно прилегла вздремнуть после обеда. Оля сидела рядом с Мишей, ее голова опустила к нему. Тихо спустилась на грудь и коснулась макушки Маши. Отцовские руки обвили двух его любимых девочек, ощущая тепло семейного счастья. Будет ли теперь всегда так? Покажет завтрашний день. Покажет время.

А ведь случалось столько моментов, когда он мог потерять это все. Эти объятья и улыбку жены. Оля терпела, тихо плакала и терпела каждую его пьянку, и поздние возвращения домой. Что самое удивительное в этой женщине, это то, что она никогда не поднимала тему развода, даже мыслей себе об этом не допускала.

На чем строилась ее любовь, такая бескрайняя и преданная любовь? И что позволяло ей держать себя в руках? Опорой, конечно же, всегда выступала Маша. И вот сейчас эта опора дала трещину. Рухни она и что тогда? Что тогда будет с Олей? Но сейчас она старалась отпугнуть все эти мысли от себя и сильнее прижалась к мужу. Хотелось проснуться, и чтобы это оказался всего лишь сон, страшный, ужасный сон. Именно эта искренность была в ней изюминкой, что притягивала к себе Михаила. Мужчины любят искренних женщин.

Лежа головой на груди у мужа, Оля вдруг подняла взгляд. Взгляд котенка, переполненный нежностью и страхом.

– Ну, что ты, милая? Ты очень устала. Не переживай, все получится, – сказал он и поцеловал в лоб, сдвинув ее упрямую челку в сторону, – я тебе обещаю. Но говорить, все равно было тяжело. Трудно разобраться, когда утверждаешь то, что точно не можешь знать, но сказать этому верящему в чудо человеку, что чуда может и не быть, все равно, что сказать ребенку: «прости, я не знаю, будет ли в этом году твой любимый праздник, скорее всего, нет». Даже если фраза будет в позитивном ключе, настрой пропадет и пережить время до наступления момента истины, будет куда тяжелее.

Он тяжело вздохнул. Его рука поднялась с талии на голову жены, пальцы запутались в прическе. Для него перебирать волосы Ольги сплошное удовольствие.

– Мамочка, папочка, – полусонным голосом произнесла девочка, – я вас очень люблю.

– И мы тебя, очень-очень, с папой любим. – Сказала Оля. Она не могла отвести глаза от своего супруга. Глаза намокли.

Маша засыпала прямо на руках родителей. Из ее маленького носика, доносилось сладкое сопение. Для девочки завтра самый важный день в ее жизни. И в жизни ее родителей.

Миша отнес девочку в кровать, теплые губы коснулись лба. Оля видела, как сильно они любят друг друга. Папина дочка. Но и она не была обделена этими чувствами. Ее губы тоже прикоснулись ко лбу дочери – спокойной ночи. На стене, словно одинокий лесной костер, тихо-тихо озарялся ночник. А через светло-кремовые шторки пробивался полумесяц, ему хотелось заглянуть в их скромную квартиру и проведать, как семья переживает тяжелые для нее времена.

Дверь в сонное царство Маши тихонько прикрылась.

****

Руки Михаила скользили по очертаниям груди. Поднимались вверх, а потом спускались, медленно, огибая каждое очертание Оли. Казалось, ладони горели огнем, а пальцы касались ее каждой чувствительной клеточки на коже. Она издала неуправляемый с ноткой благодарности стон, а после удовольствие сосредоточилось в твердых, как камушки сосках. И вдохновленные звуками руки проскользнули по изящным очертаниям обнаженного таза молодой женщины и с отчаянной смелостью спустились в нежное, влажное тепло. Женщина прильнула к мужу, сопровождая его прикосновения сердцебиением загнанного кролика и глубокого дыхания, что щекочет ухо, разгоняя по телу армии мурашек. Миллионы мурашек. Ее тело выгнулось, словно волна, посередине с гибкостью и легкостью кошки, оставшийся край одеяла соскользнул, оголяя упругую грудь. И она попала в плен теплых и сильных мужских рук – сопротивление бесполезно, ты его добыча и пока дело не будет кончено, он тебя не отпустит…

Спустя две недели после операции с Кариной, так же как и в случае с Гришей, прибежал все тот же прыщавый медбрат со снимками и улыбался так же глупо, все получилось. Через час явился Сергей с чемоданом денег и пожеланиями в процветании.

Доктор спланировал все это на восемь утра, а в десять он принимал уже трех новых взрослых клиентов. С ними он должен был составить тетради под номерами «03», «04», «05». Тетрадь дочери он назвал, как и сам проект – «14-01(95)», а сам проект в честь дочери 14 – Мария, 01 – Алевтина, хотя первоначально означало «01 – первый ребенок в эксперименте» – совпадение, а 95 – год ее рождения.

На этот раз при составлении тетрадей ему помогал Антон, он уже успел почувствовать себя на скамейке запасных и даже держал обиду на Михаила Степановича. Доктор доверял ему только тесты с пациентами, а к тетрадям на метр не разрешал приближаться.