Мара Зорич - Последняя из Племени Роха

«Нашел его, израненного, около леса, десять лет назад. Надо же, какое совпадение!..»

Возможно, она напрасно беспокоилась за жизнь профессора Кларксона. Возможно, это про ее разорванное тело завтра напишут в «Новостном Дирижабле»…

Первые три месяца в племени Роха были… Неоднозначными. Не зная ни языка орков, ни традиций, все свое время я проводила либо с Шептухой, либо с Турами. Орки уважали решения старухи, ведь та говорила с самой Матерью-Богиней, но меня не жаловали. Дети, принимающие меня то за неизвестное животное, то за игрушку, пытались играть, но, учитывая, что почти каждый орк старше одного года мог легко переломать мне ребра, я спасалась от этих затей бегством. Орки выносливые, но медленные. Я легко обгоняла детей на коротких дистанциях и пряталась при первой же возможности. Из этих игр я узнала, что, несмотря на когти, орки плохо лазают по деревьям.

Спустя несколько недель Шептуха объяснила детям, что их гостья хрупкая и починить меня, в случае чего, будет сложно. Дети продолжали играть со мной в догонялки, но уже не пытались схватить и забросить на плечо.

Из-за белой кожи и хрупких костей, взрослым оркам я казалась больной. Они прозвали меня Шта Кират – «белый призрак». На собраниях и праздниках меня терпели, но вокруг неизбежно образовывалось пустое пространство.

Первое время я была единственной, кто заботился о Турах. Обычно смирные животные, они приходили в ужас при виде орков, начинали угрожающе рыть землю копытами и опускали могучие рога в сторону ближайших чужаков, приводя последних в не меньший ужас. Так что я в одиночку расчесывала их шерсть, чистила копыта, кормила, доила и выводила в поле под надежной защитой пятерых самых крепких орков-воинов.

Возможно, как раз умение управляться с огромными животными позволило мне завоевать определенный авторитет среди детей. Они часто наблюдали за Турами с безопасного расстояния, каждый день подходя чуть ближе. Вскоре Туры, умиротворенные присутствием хозяйки, которая возилась с ними с детства, позволили детям-оркам гладить шерсть и даже забираться себе на спины, пока животные мирно дремали на солнце.

Чтобы наладить коммуникацию, я стала ходить на занятия к малышам. Школы как таковой в племени Роха не было, так же как и письменности. Старики и старухи рассказывали детям легенды, истории семей племени, передавали традиции. Малыши не возражали моей компании, а я внимательно слушала, пытаясь вникнуть в структуру языка.

Когда дети-орки прониклись ко мне симпатией, понадобилось всего одна фраза «ко вараг кар» ‘что это’, чтобы углубиться в изучение языка. Я показывала детям предмет или действие, спрашивала: «Что это?» – и те охотно отвечали. Когда жестов и предметов под рукой стало недостаточно, я начала рисовать картинки в своих тетрадях, чтобы донести до детей смысл вопроса, чем привела их в восторг.

Однажды я подарила им несколько тетрадей и две самопишущие ручки, и малыши самоотверженно малевали в них целый день. А вечером в дом к Шептухе пришли их родители.

Орки всегда выглядят свирепыми из-за полос на коже и развитых челюстей. Но те, кто пришел в тот день, были просто в бешенстве. Деревянная дверь в жилище Шептухи с грохотом распахнулась и ударилась о стену. На пороге стояли мужчина и женщина, но говорили они от лица многих. Глаза их горели желтым огнем, а остроконечные уши трепетали при каждом слове. В руках они держали исписанные детьми тетради. Они говорили со старухой, тыча пальцами то в тетради, то на меня, сжавшуюся в углу. Шептуха внимательно посмотрела на меня, и глаза ее тоже загорелись желтым огнем, но всего на несколько секунд. Потом она вздохнула, повела плечами, поправляя одну из бесчисленных шерстяных накидок, укутывающих ее, и заговорила с разъяренными орками спокойным, почти убаюкивающим голосом. Орки попытались возразить, но Шептуха подняла ладони, и они мигом присмирели. Бросив на меня последний злой взгляд, они поклонились старухе, бросили тетради к ее ногам и вышли из хижины.

Я наконец осмелилась вздохнуть и спросила:

– Что плохо?

Шептуха покачала головой, глядя на тетради под ногами.

– Мы не пишем, мы сказываем, – сказала она. – Живые сказывают. Пишут мертвые. Когда больше некому сказывать.

Я искренне попыталась понять смысл сказанного.

– Это – плохо, – продолжила Шептуха, тщательно подбирая слова. – Знак дурного будущего для всего племени.

– Мне жаль, – тихо сказала я, чувствуя, как кровь отливает от лица, и голова становится пустой и легкой. – Ты… Я должна уйти?

Шептуха снова покачала головой, когтем ноги поддев одну из тетрадей. Та открылась, обнажая детские каракули.

– Можешь остаться. Но завтра – сжечь, – она указала на тетради. – Сжечь все, – добавила она с нажимом, внимательно глядя мне лицо.

***

Рина внимательно огляделась по сторонам. Вардана нигде не было видно и, собрав всю волю в кулак, она вышла в зал, тут же окунувшись в звон бокалов, гул голосов и мерцание света на дорогих украшениях. Женщина как раз заметила в толпе Илаю, когда раздался звон серебра по стеклу.

Разговоры постепенно стихли, и все взгляды обратились в центр зала, где стоял профессор Кларксон с бокалом в руках.

– Дамы и господа, – начал он, и его звучный голос разнесся по залу, будто существовал отдельно от хозяина и вовсе не старился и не увядал последние тридцать лет. – Много мне хочется сказать в эту торжественную минуту, но все же… Я воздержусь. Пусть за меня как за истинного ученого говорит дело моих рук. Вы все прекрасно знаете причину нашей встречи. И я не смею вас больше томить в ожидании. Так что позвольте вам представить, господин Вардан!

Кларксон вытянул руку вперед, и толпа расступилась. Орк неспешно проследовал в центр зала и встал рядом с профессором. Воцарилась абсолютная тишина, словно все разом перестали дышать. Хотя, возможно, так и было.

– Боже… – выдохнула Рина, лицезрея скромно улыбающегося орка под взглядами десятков пар глаз.

– Господин Вардан! – прозвенел в тишине знакомый голос, и из толпы появился мистер Когсмит с фотоаппаратом. – Не возражаете, фото для «Новостного Дирижабля»?

– Нисколько, – вежливо откликнулся Вардан.

Рину кто-то взял под локоть, и она резко крутанулась, ударив свободной рукой Илаю под дых.

– Черт!.. – выдавил он, когда из него разом вышел весь воздух. – С ума сошла?!

– Прости, я подумала… – она замолчала и оглянулась через плечо на орка. Толпа снова ожила, и возбужденное гудение голосов наполнило помещение. Жена командующего стражей Хога фотографировалась вместе с Варданом под пристальным взглядом мужа.

– Он же просто ряженая обезьянка для них, – грустно сказала Рина.