Ника Климова - Видящая

Я моргнула и убрала руку от лица жертвы, разрывая связь. Медленно поднялась и неспешно натянула перчатку, чувствуя, как сильно замерзли пальцы. Впрочем, я вся замерзла. И не только из-за погоды.

– Ну что? – поторопил меня Оллир.

Прежде чем ответить, я сначала стряхнула с рукава невидимую соринку и поправила воротник пальто. От следователя пришла волна нетерпеливого ожидания и раздражения.

– Если он и знал имя того, с кем встречался, то думал о нем исключительно в статусе «Заказчик». И да, он собирался продать ему какой-то заказ. За весьма приличную сумму. И заказ этот был не совсем стандартным.

– Что это значит? – в голосе Оллира появилось напряжение.

– Не знаю. Так думал убитый.

– А как выглядел заказ? Это был артефакт?

– Не имею ни малейшего понятия, – с удовольствием разочаровала я следователя.

– Есть что-то, что вы, эста Рин, еще не сообщили мне?

– Нет. Это все, что я могу вам сказать.

– Айрис, – тут же выкрикнул Оллир, заставив меня вздрогнуть. Он не желал больше ни секунды находиться рядом со мной. – Проводи эсту Рин домой. Когда вы нам понадобитесь, мы сообщим.

Моя ладонь легла на напряженный локоть курьера. К машине мы шли быстрее, чем от нее. Да и обратная дорога домой показалась куда короче. Там меня поспешно довели до крыльца и, попрощавшись сквозь зубы, удалились. Но день только начинался. И внутри меня ждала Тайрин, ярко излучающая страх и брезгливость. У порога я сняла пальто, шляпку и сапоги. Перчатки остались при мне. В гостиной было тепло, и я повернулась к его источнику. Домработница уже растопила камин. Сама же активно громыхала кастрюлями на кухне. Я устроилась в кресле поближе к огню: слишком замерзла во время вынужденной прогулки по парку. Жар уверенно коснулся моих стоп, отогревая их и медленно поднимаясь выше. Захотелось закрыть глаза и вздремнуть. Но Тайрин…

– Ты решила разгромить всю кухню? – холодно спросила я, чуть повернув голову в ее сторону.

– Я готовлю обед, – она старательно пыталась спрятать недовольство.

– Для этого обязательно швырять кастрюли об стены? – от моего спокойствия веяло ледяным бешенством.

– Я не швыряю. Всего лишь взбивала яйца, – оправдывалась Тайрин.

– Делай это потише. Я не люблю громких звуков, – вежливая просьба скрывала приказ.

Домработница не ответила. Но погром прекратился. Я довольно закрыла глаза, тут же отгородившись от эмоций и чувств Тайрин. За окном снова начался дождь.

Было холодно и страшно. Где-то рядом капала вода. Откуда-то дуло, заставляя обнимать себя за плечи в бесполезных попытках согреться. Что-то шуршало, пищало и скреблось то с одной стороны, то с другой. А еще запах. Нет, вонь: сырость, затхлость, грязь и гниение. Меня трясло. От обиды, жалости к себе, страха и пронизывающего холода. Ноги были словно во льду. Да и вся я, казалось, давно покрылась изморозью. Мне даже не позволили одеться и не дали ни одеяла, ни пледа, чтобы можно было в них завернуться и переждать, наверное, самую долгую ночь в моей жизни. Впрочем, после их было немало. Меня наказывали. И за что? За тоску по семье. Я не смогла скрыть ее во время проверки у наставника. Да и как бы мне, девятилетнему ребенку, это удалось?..

Я проснулась от того, что громко стучали зубы. Меня трясло. Пальцы сжимали одеяло с такой силой, что немели кисти. Сердце колотилось как сумасшедшее. Я хватала ртом воздух и никак не могла надышаться. Потребовалось немало времени прежде, чем до меня дошло, что все это был только сон. Страшный, не в меру реальный, но все же сон. Меня начало медленно отпускать. Сначала разжались пальцы. За ними сердце умерило свой бег. Затихли зубы. А вот холод уходить не собирался, просачиваясь под кожу и замораживая все мое нутро. Я поплотнее завернулась в одеяло и закрыла глаза. Рассвет уже скоро. Не зря говорят, что перед ним всегда сняться самые яркие кошмары. Впрочем, мой сном не был.

Когда пришла Тайрин, я уже надевала шляпку. От домработницы пахнуло удивлением.

– Вы уходите? – спросила она без приветствия, но с плохо скрытой надеждой.

– Прогуляюсь, – ответила я, расправляя вуаль.

– Надолго?

– Сколько потребуется.

Кожу кольнуло раздражение Тайрин. Что ж, день начинался весьма неплохо.

Дождя не было, но дул пронизывающий холодный ветер, донесший до меня запах снега вперемешку с дымом. Я поправила воротник пальто и не спеша спустилась с крыльца. До калитки было двадцать шагов. Вымощенная гладким камнем дорожка позволяла пройти их без труда. А вот за забором начинались сложности. Частые дожди размыли дорогу. Узкий тротуар утопал в лужах. Но деваться было некуда. Выйдя за калитку, я остановилась и медленно повела глазами по улице. Дома выглядели для меня огромными темными пятнами. Голые деревья и кусты – пятнами поменьше. Людей на улице не было. В такую погоду и выходить-то лишний раз без особой надобности лень. А те, кто работал, уже давно разъехались или разошлись. Но оно и к лучшему – не будет любопытных и недовольных глаз.

Если бы не одно очень важное дело, я бы тоже сейчас предпочла сидеть у камина с чашкой лаффе, слушая неспешное и печальное пение знаменитой Ларин Ольтар. Это была, пожалуй, единственная привычка, привитая мне в спецшколе, за которую я была благодарна. Уроки музыки стали светлой отдушиной во мраке школьной жизни. Ведь нас натаскивали не только на то, чтобы «видеть» и «слышать» эмоции, чувства, события. Мы должны были выпуститься разносторонними личностями, с которыми можно и на бал, и на войну. Мне танцевать после школы как-то не доводилось, а вот те, кого отправляли на работу в дипломатические корпуса, регулярно мелькали на увеселительных мероприятиях. Но не развлечения ради. Там они ни на минуту не забывали о том, кем являются и чего от них хочет империя: секретные данные, тайные мысли, обличение лжи и пороков государственных мужей. Причем не только нашего государства. Не даром же пятилетнее вялое противостояние с Даргайским княжеством вдруг закончилось внезапным примирением и даже сотрудничеством. А ведь уже к войне готовились, войска к границе стягивали. А оно вон как обернулось. Явно кто-то из наших поработал на славу, добыв очень важные, нужные и, главное, своевременные сведения про какого-то весьма высокопоставленного даргайца, если вообще не самого князя. Да, могло быть и такое. Я была несказанно счастлива, что меня сия чаша миновала. Окажись мои способности на уровне высших, то быть мне личной шпионкой императора. А так… Скромно помогаю при расследовании особо тяжких и необычных дел.

Я проверила карман. Кристалл записи был на месте. Оставалось только отправить то, что было на нем. Лежа сегодня после кошмара без сна, я вдруг вспомнила, что мамины родители жили в Линсте – небольшом городке на севере. Мы с ними почти не общались. Впрочем, мы вообще во времена моего детства ни с кем не общались. Даже дом наш стоял на окраине, особняком от остальной деревни. Так родители пытались уберечь меня от любопытных глаз. Но и это не помогло. Кто-то все же донес, что в деревне живет слепая девочка. Знала бы, кто, задушила бы собственными руками, и тела бы потом не нашли. Уже допивая на кухне утренний лаффе, я решила попытать счастья и отправить запрос в Линстский архив. Вдруг родители с братом переехали туда. Конечно, можно было бы сделать это из дома, передатчик у меня имелся, но с общего пункта отправки было как-то спокойнее.