Екатерина Дружинина - Метка

Ночью я спала плохо, потому что боялась пропустить время звонка. Лишь перед рассветом догадалась поставить напоминание. А ровно в девять на мою карту прилетели заветные триста тысяч рублей.

Девятнадцать лет назад.

– Доктор, вы уверены? – Ольга в очередной раз повторила свой вопрос. Не потому, что вердикт мог неожиданно измениться, а потому, что не хватало мужества смириться с такой несправедливостью.

– Сожалею, Ольга Викторовна. Диагноз точный.

Ольга обняла сына, словно хотела защитить от напасти. Пятилетний Николай притих, уткнулся личиком в женские ладони, как спрятался. Вот только от болезни не укроешься, доктор сразу дал понять, что неизлечима она. Всю жизнь теперь на таблетки работать и смотреть, как родная кровинушка в урода превращается.

Почему они? Почему Коленька? Разве справедливо, что её сынок, такой добрый и умный, страдать должен? Зачем наказание такое? Ведь Оля за него всё отдать готова, и жизнь, и совесть.

Она вспомнила, как однажды учила Колю обороняться. Это был второй её урок, но теперь Ольга взяла не куклу, а бездомного котёнка. Он диким был, в руки не давался, но Ольга всё равно его поймала и в детскую принесла, где Коля играл. Сын давно котёнка просил и, когда увидел его, радостно в ладошки захлопал и потянулся к животному. А Ольге того и надо было – вручила дикаря мохнатого сыну, и тот тут же его исполосовал.

– Вот видишь, Коленька, не всегда красивые и пушистые – добрые. И наоборот, тот, кто ужасен снаружи, может оказаться красивым внутри.

Если бы она знала, что слова эти пророческими окажутся… А тогда она хотела, чтобы Коля не побоялся на котёнка руку поднять, ведь если на животном струсит, то что про человека говорить? Но он не смог, просто плакал каждый раз, когда котёнок шипел на него и царапал. Тогда Ольга вспылила:

– Если сам не можешь, тогда я буду тебя защищать! – и она с размаху запустила несчастное животное в стену. Котёнок жалобно пискнул и упал при первой же попытке встать на лапки.

– Мамочка, не надо! – закричал Коля, но Ольгу было не остановить. Чтобы Николай усвоил урок, она рубанула с плеча – схватила котёнка за хвост и ударила об угол. У того что-то хрустнуло, и безжизненное мохнатое тельце обмякло в её руках. Она хладнокровно выкинула его в мусоропровод и пообещала:

– Любой, кто тебя обидит, разделит судьбу этого кота, если только ты не сможешь постоять за себя.

Её урок не прошёл даром. Уже на следующий день мальчуган из соседнего подъезда попытался отнять любимый Колин самосвал. Обидчик действовал уверенно, потому что знал, что Коля парень безобидный и некому за него заступиться, ведь Ольга своей тактике следовала безотказно и в детские споры никогда не встревала. А Коля с опаской на мать покосился и тут же стукнул обидчика по голове. Не больно, просто чтобы видела…

А последующим утром Коля долго спал. Ольга уже начала беспокоиться, и не зря, потому что у её сына поднялась температура. Педиатр, осмотрев Николая, сказал:

– Пневмония. Собирайтесь, мамаша, в стационар.

Это был первый страшный момент в их жизни. Но они справились, не дрогнули. А теперь, вот, другая напасть пришла, непобедимая. А значит, сыночку теперь ещё больше сил понадобится, а ей – мужества, чтобы научить, как за себя постоять. Потому что сверстники не поймут, смеяться будут, что хуже – издеваться начнут. А как не издеваться, если перед тобой урод, не такой, как ты? На уродов всегда набрасываться надо, чтоб своего уродства не замечать.

Трудовой день прошёл быстро. Как и ночь, он разделился на часовые отрезки от звонка до звонка, в промежутках между которыми я… Звонила. И было очень сложно не пропустить минуту отчёта перед Родионовым, потому что «поймать на крючок» сговорчивого клиента тяжело и, когда это удаётся, ни в коем случае нельзя упустить волну и отвлекаться на посторонние дела. А Родионов – дело постороннее. И из-за него я проморгала двоих потенциальных покупателей отличных сковородок и кастрюль (ха!) Что поделаешь, четыреста пятьдесят штук в моей небогатой жизни стоят того, чтобы рискнуть потерять вынужденную вакансию неопытного телефонного агента.

После я отправилась к Ирке. Голова гудела, ушам мерещились телефонные трели, но я не могла не явиться к лучшей подруге. Во-первых, обещала. Во-вторых, у неё реквизиты Жабы. В-третьих, мне много нужно ей рассказать. В-четвёртых – посоветоваться, стоит ли связаться с Конюховым. Хотя, в последнем случае я боялась что-либо обсуждать, потому что прекрасно знала, что скажет Ирка, и наши мнения разойдутся…

Перед тем, как войти в обшарпанный подъезд малосемейки, я в очередной раз позвонила Родионову и сообщила интересующие его сведения. Уже собралась нажать кнопку сброса, но услышала короткую фразу:

– Будь осторожна, Анжелика.

А потом отбой. А у меня ноги сделались ватными. Он издевается? Столько раз я ему звонила и ни слова не было в ответ. Что случилось? Зачем он это сказал? И голос какой-то странный, то ли тревога, то ли неуверенность проскользнула. Да, не знаю я, во что ввязалась…

Ирка выглядела не айс, в полумраке прихожей я различила небрежно собранные в короткий хвост волосы, что было для неё нехарактерно, но это и неудивительно, учитывая события вчерашнего вечера. Подруга любит храбриться, но я-то знаю, каково это, когда в квартиру всякая шваль ломится (назовём это «опытом съёмного жилья»). Славка ушёл работать в ночь, и в квартире витало нервное напряжение, которое Ирка тщательно маскировала, хлопоча по хозяйству. Если честно, я не понимала, к чему такая суета, ведь в их двушке всегда царил идеальный порядок, чего не скажешь про моё домашнее гнёздышко. Вот и сейчас Ира чистила плиту, когда, я уверена, она и без того сияла белизной.

Раздевшись, я прошла в кухню. Села за стол. Ира по-прежнему усердно тёрла тряпкой. И молчала. Это очень плохой знак, я попала.

– Ир, присядь, а? – заискивающе начала я. – Честно, дырку скоро протрёшь.

Последнее прозвучало как-то уж совсем жалостливо, зато подействовало, хоть и взрывоопасно, потому что у Ирки затряслись руки, и она в сердцах швырнула ветошь в раковину. Потом повернулась и скрестила на груди руки. А я не знала, что сказать…

– Что молчишь? Красивая?

Твою ж мать! Ну, Жаба, сука паршивая! И я хороша, бросила Ирку в гордом одиночестве, с Родионовым в кафе умотала. Так ведь кто ж знал, что всё так серьёзно окажется? К тому же, на тот момент экстрасенс тоже страх внушал… Вот только сейчас, рассматривая лиловый Иркин глаз и опухшую щёку, я понимала, что нет мне перед подругой никаких оправданий.

– Ир, прости…

– Что делать собираешься? – строго спросила она, оборвав мою жалкую попытку извиниться, и поставила чайник. Уф… Чайник – это хороший знак. Это намёк на то, что Ирка «отходит». Вот как у неё это получается? Откуда такая выдержка? Наверняка, вчера это её в каком-то смысле спасло.