Алексей Троненков - Смоленская площадь

Некоторые сомнения появились сразу же после прохождения горного серпантина. Более запущенного места в Европе никто до сих пор не видел — каменистое плато, чахлые рощицы тоненьких деревьев, несколько непонятных строений, которые своими мощными стенами и узкими окнами-бойницами могли бы сойти как за миниатюрные феодальные крепости, так и за живодерни.

Тем не менее, между этими строениями вырисовывалось нечто вроде рыночной площади, такой же традиционной для маленьких деревень, как и фигура одинокого пастуха, расположившегося со стадом овец прямо на окраине деревеньки.

Николай не смог снова сдержать улыбки, когда вспомнил фурор, произведенный парковкой на «центральной» площади этого Богом забытого местечка трех автомобилей со столичными да еще дипломатическими номерами.

Совершенно не смущаясь, пастух вытаращил глаза на вылезающих и потягивающихся после долгой дороги мужчин. Он переводил казавшийся в неверной предрассветной дымке безумным взгляд, с их высоких резиновых сапог на походные холодильные сумки. А когда из багажного отсека путешественники извлекли сложенные спиннинги, у старика изо рта выпала дымящаяся трубка, а сам он надолго заморгнул.

Кивнув остальным, мол, сейчас все выяснит, атташе из группы по связям с общественностью Виктор Переделкин, приблизился к старику и доброжелательно поинтересовался:

— А что, дед, форель-то клюет?

Старик некоторое время глазел на него, затем запрокинул голову назад, выставив острый, поросший седым волосом кадык и испустил длинный пронзительный звук. Старик смеялся…

Они, конечно, отыскали замаскированный под кусок сосновой коры тайник, спрятанный в неглубоком березовом дупле тайник (замаскированный, кстати, под кусок сосновой коры, на такую мелочь агент совершенно не обратил внимания). И лишь позже выяснили, в том крае не то что форели в озерах и реках не водилось — там вообще с водными поверхностями было сложно, а питьевая вода доставлялась в поселок в цистернах…

Вот и сегодня практически вся российская резидентура работала на Никиту Соловьева, агент которого стырил какую-то секретную хреновину. Теперь в его задачу входило взять ее и переправить в Москву, где она благополучно и заржавеет на складах.

Николай знал, вслед за ним из Посольства в разные стороны разъехались еще пять автомобилей. Некоторые с пассажирами, остальные — без. Они должны были оттянуть на себя силы наружной швейцарской контрразведки. Видимо, маневр удался — вот уже на протяжении пятнадцати минут лишь «Тойота» мозолит глаза. Причем прется нагло, не таясь! То ли у них показательный месячник какой, то ли на подходе новый госбюджет и крайне необходимо показать свою значимость. Везде одно и то же, господа, везде одно и то же…

Вон, как… словно приклеился… Николай включил сканер радиоволн и салон автомобиля наполнился шипящим треском. Так-так, обложили значит… Мусорим, значит, в эфире… Да ладно, время еще есть.

Вообще-то, «наружка» в Швейцарии — дело архаичное и практически не используемое. Всем известно, каждый автомобиль посольства и других структур (не только российских, кстати, а и вполне «дружественных» сопредельных государств) несут под лакокрасочным изделием несколько микрон излучающего материала, который позволяет контролировать передвижение автомобиля по территории всей Европы. Но вот уже неделю, как сотрудники не только резидентуры, но и «чистые» дипломаты были вынуждены терпеть «хвосты»…

Кузнецов припарковался на площади перед въездом на подземную стоянку «Метро», вышел из автомобиля и приоткрыл багажник, позволив товарищу глотнуть немного свежего воздуха.

— Жил на свете человек — скрюченные ножки! — добродушно продекламировал он Соловьеву, словно сошедшему с иллюстрации к детскому стишку.

Достал наборчик с отверточными насадками, повертел в руках, убрал в кейс — пусть наблюдатели поломают голову, зачем ему понадобится инструмент в частном магазинчике канцтоваров. Прежде чем захлопнуть крышку багажника, пробормотал:

— «Выброска» через двадцать минут!

«Тойота» воткнулась под запрещающим знаком метрах в двадцати сзади. Ухмыльнулся — за ним пустили действительно всего одну машину. Из «Тойоты» пока никто не выходил, а сколько их там было, он не мог видеть сквозь затемненные стекла. Впрочем, ему было чихать на количество сидящих в автомобиле людей! Он прошагал обратно к «BMW».

Оставалось пять минут. Почти бесшумно завелся мотор, и автомобиль влился в транспортный поток. Ушел в левый ряд и на светофоре включил поворот. «Тойота» послушно дублировала все действия. Расстояние между ними — пятьдесят метров…

Промышленная зона. «Штайгельхуберштрассе», «Фрайбургштрассе» и односторонний переулок «Веркгассе»…

Не спеша проехал мимо распахнутых складских ворот «Кэш энд Кэрри», и почти сразу же из них вывалился чудовищных размеров трак «Mustang», не оставивший в проулке ни малейшего просвета. «Тойота» оказалась отсеченной от автомобиля дипломата.

Кузнецов совершил вместе с кривыми улочками несколько зигзагов и не доезжая до черного входа антикварного мебельного салончика, снизил скорость. Одновременно открыл из салона замок багажника. В зеркало заднего вида проследил, как Соловьев на ходу выкарабкивается из багажного отсека, держась за заднюю его стенку пробегает несколько метров за «BMW» и отстает, хлопая крышкой.

Николай прибавляет газа, и автомобиль резво ныряет в очередной лабиринт переулков.

Маневр совершен безупречно: на тот зажатый глухими стенами «пятачок» имеет выход лишь упомянутый салон, чей хозяин, завербованный на политической основе еще в достославные времена Советского Союза и на деньги КПСС открывший свое дело, примет Никиту как родного сына, а затем в своем фургоне доставит до нужного квадрата на карте города. Электронная же разведка противника доложит, автомобиль российского дипломата, несмотря на подозрительные маневры, тем не менее ни разу не остановился. Даже «оторваться» на время, необходимое для «выброски», удалось, как всегда «чисто». Никто и не заподозрит никакого «отрыва». Потому как место и время выброски были скорректированы до секунды — именно в то время трак ежедневно выруливает с территорию склада…

Да, конечно, Сергей был прав! Каюров потрепал свою бородку. Проблемы многих стран к этому времени переплелись в таком тугом клубке, распутать который могла только война. Традиционно. А вот большая или маленькая — это и решалось сегодня в мире на всех государственных уровнях. И как бы это ни парадоксально и даже жестоко ни звучало, но факт пребывания в мире такого человека как Слободан Милошевич, позволяло мировым державам решить свои проблемы «малой кровью»…