Натали Рафф - Мой ад – это я сам

Не успели во дворце Альморава погаснуть праздничные фейерверки и отзвучать торжественная музыка, прославляющая шестнадцатилетнего престолонаследника, как в тронном зале появился разъяренный король. Повелитель был в великом гневе – военный совет, который он проводил только в экстренных случаях, взбунтовался, отказавшись выполнять его приказы. Взбешенный Агомар сообщил встревоженной супруге, что уезжает по делам государственной важности во владения своего бывшего советника Вернада и отбыл, захватив с собой личную охрану.

По дороге среди скал короля и его дружину застигла страшная гроза. Напуганный молнией взбесившийся конь сбросил Агомара в ущелье, и тот умер, не приходя в сознание.

Правитель Альморава трагически погиб, и все королевство оделось в черное. Вдова строго выдерживала траур и нигде не появлялась с открытым лицом. Она постоянно носила густую темную вуаль, а потому никто не видел ее заплаканного лица.

Ровно через год Кара во главе пышной процессии, совершила паломничество к гробнице усопшего супруга, воздала все причитающиеся его сану почести, а на следующее утро всенародно объявила об окончании в стране траура.

Вечером королева дала во дворце бал. Когда она, в огненно-алом царственном одеянии с золотой короной, украшенной рубинами, появилась в парадном зале, все пали ниц – она была прекраснее восходящего солнца. На балу Кара торжественно объявила, что срок ее вдовства окончен, и она намерена повторно вступить в брак. Изумленным гостям она представила своего избранника – придворного певца и музыканта Зирока.

Юный Гармагер был так потрясен решением матери, что с возмущением убежал из дворца. В отчаянии, он разбил шатер позади королевских конюшен и близко не подходил к оскверненному отчему дому. А когда через год у Кары родилась девочка, принц покинул королевство навсегда.

Мир Гарма рухнул, и оскорбленный до глубины души престолонаследник, собрав дружину из преданных ему юных головорезов, отправился на поиски приключений.

С кипящей молодой страстью они ввязывались в бессмысленные междоусобные свары, безжалостно убивая и грабя побежденных. После кровавых налетов принц страшно напивался, и тогда в нем просыпалась лютая ненависть ко всем на свете. Самое ужасное, что отвратительнее всех ему казалась собственная мать.

– Предательница! Кошка подзаборная! – шипел он и с остервенением крушил все вокруг.

Однажды после погрома, учиненного Гармагером и его дружиной в небольшом, затерянном в горах селении, отряд очутился у развалин странного храма. Разогнав разгоряченных побоищем дружинников, принц вошел под своды темного портала и осмотрелся. Над ним возвышалась высеченная в скале гигантская голова кошки. В фантастически-уродливой морде были проделаны три большие воронки: две на месте глаз, и одна в середине лба. Глазницы чудовища были выложены небольшими стреловидными нефритами, в центре каждого камня красовался золотой глаз со сверкающим зрачком. Углубление во лбу было заполнено нефритами с другим рисунком – на них отчетливо проступали серебряные очертания закрытого ока.

Дерзкий юноша, приказав своим воинам расположиться поблизости, объявил, что будет ночевать в храме один.

Когда взошла луна, и ее бледные лучи проникли через отверстия в своде, чудовище преобразилось: тысячи его огненных глаз, кострами запылав во мраке, жгучими взглядами пронзили Гармагера. Принц затрясся, как в лихорадке и почувствовал, что прозревает.

– Я не прав! Я сам убийца и предатель, —впервые за эти годы прошептал потрясенный юноша. – Я не понял ничего в этой жизни! Что я знаю о матери? Что знаю вообще о женщинах? Я сотни раз видел и осязал их тела, но их душа для меня потемки… Чем больше я с ними сталкивался, тем чаще мне казалось, что они просто чудовища. Но я? Я сам! Чем я лучше их? Я безжалостно оттолкнул собственную мать… Я, который семнадцать лет был для нее идолом, и которого она обожала больше всех на свете!!! А я отверг ее. Сбежал, даже не простившись.

Принц горько заплакал и от сердечной боли потерял сознание. Когда он пришел в себя, первые лучи восходящего солнца играли и переливались в металлических зрачках чудовища. Гармагер привстал и увидел у своих ног три нефрита: два с золотым рисунком, а один – с серебряным. Юноша взял в руки камни с изображением открытых глаз и подумал:

– Мне самому пора прозреть. Я уже взрослый мужчина. Не безродный подонок и не бандит… Я принц и мне не годится скакать по миру, как взбесившемуся горному козлу, драться и убивать.

В глубокой задумчивости Гармагер вышел из храма, созвал свою дружину и потребовал свиток. На нем принц начертал:

– Знай, мама, я проявляю свою неистребимую любовь к тебе в тот момент, когда тебя ненавижу, проклинаю и бегу прочь. А ты будь снисходительна. Ты ночью, закрыв свои золотистые очи, вспомни и прости своего надменного, жестокого и непокорного сына!

Гармагер запечатал свиток и приказал воинам:

– Поезжайте в Альморав, вручите королеве Каре мое послание и нефритовый амулет с серебряным закрытым оком. Себе я оставляю другие камни, на них сверкают кошачьи зрачки. Знайте, это – мои глаза и я буду постоянно следить за вами. Если посмеете свернуть с дороги, настигну и перебью, всех до одного! Вы меня знаете! Сказал – сделаю! И еще… Передайте королеве, если серебряный глаз на амулете откроется, значит, я попал в беду. Пока он закрыт – я в порядке… А теперь пора в дорогу. Солнце взошло. Вы – домой, а у меня свой путь. Прощайте, мои верные и смелые подданные!

Дружина направилась в Альморав, а Гармагер остался у храма еще на одну ночь. Когда взошла луна, юноша лег у порога, закрыл глаза и положил на них нефритовые амулеты.

Всю ночь образ Кары стоял перед взором Гарма, и он не мог успокоиться. Его душа болела, его разум кричал. Принц не мог смириться с выбором своей матери. Это был настоящий позор. Ему казалось, что у нее нет ни царственной гордости, ни подлинной верности, ни настоящего королевского достоинства. Юноша мучительно пытался осмыслить, как могла могущественная и прекрасная Кара, всего за один год, не только забыть своего мужественного и величественного супруга, но и соединить свою судьбу с несуразным убожеством, отдав бразды правления великой страной в его руки. Гармагера трясло от отвращения, когда он вспоминал, что мать дала ему – принцу крови, потомку венценосной династии, в сестры безродное ничтожество.

Проснувшись, юноша уже знал, что больше всего на свете жаждет получить ответы на терзающие его вопросы. И тогда он решил потратить на это все свои силы, все свое время, а возможно и всю свою жизнь.

… Три года Гармагер скитался по свету. Он был контрабандистом и монахом, могильщиком и фокусником, бродил с актерами и совершал набеги на гаремы султанов. Люди чувствовали его неукротимый нрав, а потому всегда принимали настороженно. Перед Гармом прошел весь мир, но мудрости это ему не прибавило и понимание того, что было для него важнее всего на свете, к нему так и не пришло.