Алексей Миллер - Мup

– Спасибо. Я подумаю. Но, если честно, меня совсем не тянет в оппозиционы, особенно в Питер, где люди окончательно потеряли всякий стыд, – я пытался сохранить свою отстраненность, но чувствовал, что с каждым словом прощаю ее все больше. – Я подумаю и сообщу тебе.

– Отлично. Надеюсь, скоро увидимся.

На этом и закончилось наше с ней общение, первое после долгой разлуки.

***

Очень скоро я уже был в Петербурге, гулял по новому городу, выросшему за последние тридцать лет на северном берегу Финского залива. Питер, город с населением более чем в пятьдесят миллионов человек, своими широчайшими и длинными проспектами казалось, раскинулся на полпланеты.

Санкт-Петербург. Столица. Конечно, формально столицы у оппозиционов нет. В каждом регионе есть свой центр, в котором сконцентрированы функции управления. Но негласно Петербург является крупнейшим из всех городов и самым свободным. А после появления возможности управления погодой он вообще стал очень комфортным местом для жизни.

Петербург мне сразу очень понравился. Не было ожидаемой разрухи. Мне он показался даже более богатым, и уж точно более ярким городом, чем виденные мною ранее. Невероятно большой, контрастный, модный.

Интересное сочетание истории и современной культуры. Это проявлялось во всем: архитектура, развлечения, музыка, уклад жизни. Этот город никогда не спит. Каждый найдет в нем что-то для себя – свое, особенное.

Попав туда, я словно проснулся от долгого сна. Я мог заниматься, чем хотел, не заботясь о том, что подумают другие. Мог есть самые разнообразные блюда. Здесь даже отношение к еде другое. Рационалисты едят с целью удовлетворения своих физических потребностей, оппозиционеры – ради наслаждения вкусом, процесса. Здесь не стыдно сказать, что ты голоден.

Это самое главное, что бросается глаза. Люди могут говорить свободно все, что хотят, без оглядки на мнение окружающих, а часто – для того, чтобы услышать чью-то позицию, подискутировать и поспорить. Люди не избегают ссор, а пытаются найти совместное решение.

Мне сложно было привыкнуть думать. Ведь дома для всего существуют отработанные алгоритмы. Если ты не знаешь ответ, компьютер, встроенный в провизор, подскажет тебе его. Минимум творчества. Максимум исполнительности. Человек стал винтиком в системе машин.

Это я понял только в свободном мире: я чувствовал, что нужен этому миру, что привношу в него что-то свое, особенное. Поступки и мысли стали более хаотичными, но из этого хаоса, как оказалось, могут родиться чудесные решения. Я никогда раньше сам ничего не писал. На все были заготовленные тексты. Это касалось и музыки, и кино, и развлечений. Моя жизнь сводилась к выбору оптимального для меня решения. Будучи свободным, я могу сам писать сообщения, даже мысли здесь свободные, и ты не всегда понимаешь, чего хотят от тебя другие люди.

В Петербурге бросалось в глаза, что почти четверть населения города – как и я, родом из рационалов, переехали на время и не хотят возвращаться обратно. Все они твердят: «Я больше не хочу становится роботом. Здесь сложно, но я чувствую себя живым».

В оппозиционах рационалистов встречают с радостью. У многих из них хорошее образование, они спокойные. Больше половины служителей закона – рационалисты. Именно благодаря миграции большого числа людей из рационалов в оппозиционах наступила пора спокойствия, хоть и не везде. Различные оппозиционы имели очень сильную автономию, свои законы, и их подчинение центральной власти во многих случаях было условным.

Я провел в этом городе три дня, которые произвели на меня неизгладимое впечатление. Никогда до этого мне не было так весело и интересно. Воображение молодого парня навсегда было пленено блеском свободной жизни.

***

Я решил прямо поговорить с родителями, рассказать, что хочу переехать в оппозицион. Около недели я собирался с духом, учитывая, что эта тема в нашей семье была под запретом.

К моему величайшему удивлению, отец даже не стал меня отговаривать:

– Что там делать? Огромный город, высокая преступность и полный хаос.

Мать же заняла мою позицию, возможно, она уже пообщалась с сестрой или просто почувствовала, что спорить со мной бесполезно:

– Там ужасные условия для жизни. Но, наверное, тебе надо пройти через это, чтобы ты наконец начал ценить то, что имеешь.

В конечном результате семейный совет пришел к выводу, что год-два жизни вдали от родителей пойдут мне на пользу.

Неделя на сборы – и от дома меня уже отделяли высокие стены. Преодолимые, но только физически. Психологически они навсегда отстранили меня от спокойной размеренной жизни, от прогнозируемого светлого будущего.

Это было первое мое решение, самостоятельное, никем не навязанное – ни родителями, ни обществом, ни вечно жужжащим провизором.

***

В первый день, зайдя в маленькую квартирку, напоминавшую конуру, которую в рационалах не посчитали бы даже за жилье человека, я все равно испытал чувство свободы. Одиноко, тяжело, но как-то спокойно. Я был в мире, который обещал мне бесконечные приключения, новации и общение. Я, как никогда раньше, жаждал знакомиться с новыми людьми, узнавать новое. Странное, не присущее мне ранее ощущение.

Все было по-другому: по провизору пытались передать огромное количество информации. В рационалах это считается пиратством. За такое сажают в тюрьмы. Здесь же это в порядке вещей. Захар, новый приятель, с которым меня познакомила Лейла, сказал, что нужно постоянно устанавливать обновления, чтобы хакеры не могли поймать код. Займусь на следующей неделе. А пока хотелось просто полежать и привести в порядок мысли. На стене висит 3D-панель с проектором. Наверное, этой технологии лет пятьдесят, и в рационалах ее можно увидеть только в музеях технологий или у коллекционеров.

Включаю. Идет какой-то совсем старый фильм. Понятия не имею, как называется. С синими существами, похожими на людей. Я выпил дешевого пива и стал погружаться в свой новый мир.

Старая некрасивая картинка с людьми, которые перемещали свое сознание в синих аватаров, вызывала у меня улыбку. Главный герой решил остаться в новом, чужом для себя мире, но который подходил ему намного больше по его духовному состоянию.

В тот момент я не был на сто процентов уверен, что смогу долго прожить в оппозиционе. Но внутреннее чувство мне подсказывало, что я наконец-то дома. Даже воздух здесь мне нравился. Настоящий, без добавления ароматизаторов, и вода была обычной, без витаминов. Чтобы здесь приготовить себе еду, нужно было серьезно запариться. Даже овощи можно было купить нечищеные и не нарезанные. Вызвать робота-повара было тоже не так просто. В районе, в котором я поселился (и который считался довольно престижным) робота по заказу можно было ждать до получаса. С ума сойти! В рационалах за такое убили бы. Пять минут – это максимально возможное ожидание. И я чувствовал от этого невероятное удовлетворение.