Франц Герман - Седьмое евангелие от «ЭМ»

– Отбывай хоть сегодня, точка – Адлер.

Ответ из информационного отдела получил и Бережной. Чего-то такого, что могло быть полезно Антону сегодня, он не нашёл. Сейчас его больше занимали черновики из папки Грелкина. Что, например, обозначает пометка, обведённая жирным карандашом: «собака (спаниель)». Может быть они задумали натравить на него бешенного пса, но почему обязательно спаниель. Спаниель – пёс охотничьей породы. Может быть, это как-то связано с охотой? Папку он раздобыл больше года назад. Может быть, эти записи уже неактуальны, но что же они означали?…

Вечером прибыл взволнованный Востриков.

– Непонятную активность проявляет Грелкин, – начал Иван, усаживаясь за стол, – дважды уже мотался в кассы аэрофлота. Куда-то собирается лететь, что ли? Но пока никаких билетов не покупал.

– Хорошо, – быстро включился в разговор Бережной, – это я беру на себя. Не хватало нам ещё потерять их из виду.

* * *

После летней практики на вычислительном центре педагогического института весь класс должен был ехать в Анапу на два месяца. Была договорённость с местным совхозом, что школьники будут помогать в работе садового хозяйства. Совхоз обязывался кроме зарплаты устраивать ещё и поездки на море. Несколько учителей должны были сопровождать учеников во время всей поездки. Семён не мог принять участие в этом мероприятии, так как его семья впервые собралась поехать в июле на Чёрное море в Адлер. Поездка на море – это здорово, но выходило, что он опять до сентября не увидит Тамару, а все основные её поклонники будут с ней рядом. Эта мысль больше всего угнетала Семёна. Ехать собирались поездом. Это тоже было интересно – три дня в своём купе.

Кассы аэрофлота были на углу дома по проспекту Мира, где находился один из центральных гастрономов города. В народе его называли Гэвээфовский гастроном. В разгар отпускного сезона билеты на самолёт было взять практически невозможно. Пришлось воспользоваться бронью КГБ в лице Погребняка. Накануне он лично зарезервировал билет для Грелкина. И хотя Грелкин кричал: «я по брони», без очереди его к кассам всё равно не пустили. Честно отстояв в очереди и взяв билет, утирая пот с лица кепкой, он выбрался наконец на улицу. Там тоже была жара. Прямо за углом в тени дома торговали квасом из бочки и Грелкин пристроился в очередь за квасом. Очередь двигалась быстро. Прямо рядом с бочкой тормознул жёлтый, как и квасная бочка, но с синей полосой, милицейский уазик. Из него выскочили два милиционера и тоже встали в очередь за квасом. Народ в очереди стал предлагать сотрудникам милиции взять квас без очереди, но честные сотрудники не стали пользоваться служебным положением и пристроились за Грелкиным. То ли от волнения при такой близости к милиции, то ли просто солнце напекло в макушку, прикрытую кепкой, то ли от долгого стояния в очереди за билетами, то ли от всего вместе взятого, но через мгновение, как приехала милиция, Грелкин прямо в очереди хлопнулся в обморок. «Помогите человеку», «Есть в очереди медики?», «Милиция, вы куда смотрите? Помогите человеку, неотложка за углом» тут же загомонила вся очередь. Милиционеры, стоявшие в очереди, погрузили упавшего в свой «цыплёнок» и дали газу. Больше очередь Грелкина не видела никогда.

Очнулся Грелкин в каком-то полутёмном сарае, лёжа не то на крышке большого ларя, застеленного худеньким матрацем, не то – просто на нарах. Он был в своей одежде и на макушке была его любимая кепка. Под невысоким потолком тлела маловаттная одинокая лампочка. Посмотрев на свои наручные часы, он сообразил, что прошёл примерно час, как он вышел из касс аэрофлота и встал в очередь за квасом. А дальше всё путалось. Вроде милиция приезжала… Больше Грелкин ничего вспомнить не мог. Он обошёл комнату по периметру и обнаружил две двери. Одна была наглухо закрыта. В ней даже не было дверной ручки. За второй дверью был деревянный нужник с одной дыркой. Больше всего его удивило то, что в диаметрально противоположном от нужника углу комнаты стоял действующий холодильник «Орск», до отказа набитый едой и питьём. Рядом с дверью нужника стоял большой бак с водой. Мысли у Грелкина путались. Он пошарил по карманам – и деньги, и билет на самолёт исчезли. Больше в карманах ничего не было. «Если рационально использовать содержимое холодильника, то можно, наверное, месяц соразмерно протянуть», – мелькнуло в голове Грелкина. Оставалось одно – воспользоваться тонким телом и сообщить шефу о случившемся. При этой мысли у Грелкина всё сжалось внутри. Но другого выхода не было. Как извлечь отсюда физическое тело – это была вторая задача.

Он прилёг на нары, расслабился и выкатился из физического тела. Ни сквозь стены, ни сквозь потолок, ни сквозь пол проникнуть не удалось. «Клетка Фарадея», – понял Грелкин. Он завис под потолком, думая, что предпринять. Оставалось попробовать выбраться наружу, нырнув в нужник. Тонкое тело лишино чувства обоняния и вкуса, но, при одном осознании этой мысли по телу проходила дрожь. Грелкин нырнул в дырку нужника. Но и таким образом выбраться не удалось. Клетка Фарадея была всюду. Вдруг в воображении Грелкина отчётливо возникла выгребная яма, до верха заполненная фекальными сливами, а Грелкин отчаянно барахтается в этой жиже, колотя руками по поверхности. Он вернулся в физическое тело. Это была ловушка. Ровно в двадцать три ноль-ноль погасла лампочка – делать было нечего, надо было спать.

* * *

Бережной переоформил билет на самолёт на своё имя и ближайшим рейсом улетел в Адлер.

В море было легко плавать – вода была более плотная чем в Енисее. Семён и его сестра практически целыми днями не вылазили из воды. Однажды, отдыхая на пляжном лежаке, Семён подслушал такой разговор. Разговаривали местные пацаны, по соседству загоравшие на пляжной гальке.

– Завтра шторм обещают, – говорил один из местных, – пойдём купаться?

– Обязательно, – подхватил другой голос, – шторма может потом до конца лета не будет.

– Во сколько встречаемся?

– Как начнётся шторм, так и пойдём.

– Я могу за тобой зайти.

– Договорились.

На следующий день, действительно, погода резко переменилась. Небо было затянуто тёмными низкими тучами и сыпал, время от времени мелкий дождь. Семён сказал родителям, что прогуляется до моря и через часок вернётся.

Вода в море была неопределённо тёмного цвета. Море волновалось и по нему ходили большие плавные волны. Пляж был абсолютно пустым. Семён помнил подслушанный вчера разговор. Он окинул взглядом весь пляж на сколько хватало глаз и не заметил ни одного человека. Вода была более прохладной чем обычно, но не холодной. Семён уже зашёл в море по грудь, когда отхлынувшая волна вдруг подхватила его и понесла в море. Он легко доплыл до буйков и повернул к берегу. Плавать в шторм, действительно, было здорово. Волны поднимали пловца на самый верх, открывая далёкую панораму, а потом, вдруг бросали вниз между гребнями, как в водный овраг. Он уже почувствовал ногами прибрежную гальку, когда его догнала набегающая волна и обрушила на него потоки чёрной воды. Семён удивился тому, что в воде, казалось, были камни. Они больно барабанили по всему телу и голове. Схлынувшая волна подхватила вынырнувшего Семёна и снова понесла в море. Он подналёг и снова уже был у берега, снова почувствовал гальку пальцами ног. Оглянувшись, он увидел, как страшная чёрная стена воды падает на него с неба. Снова камни били по телу и Семён прижал ладони к вискам, боясь удара по голове подводного камня. Вынурнув из воды, он понял, что его снова унесло в море.