Ольга Царёва - По ту сторону зеркала

Лера стояла одна перед освещенной дверью в темном, бесконечном коридоре. Она ждала, когда ее вызовут. Внезапно из мрака выступила фигура человека и стала медленно приближаться. Наконец, мужчина вышел на освещенное место прямо перед ней. «Эти родные, улыбающиеся глаза, это загорелое лицо. Как же я по тебе соскучилась», – пронеслось у нее в голове. Она вздохнула с облегчением и слезы невольно полились по щекам. Он подошел ближе, положил свои руки на спину девушки и прижал ее к себе.

– Не плачь родная, я здесь с тобой и всегда буду с тобой, – прошептал он на ухо. Лера обвила его торс руками и прижалась к груди. Это было восхитительное, ни с чем несравнимое по своей силе ощущение. Она слышала ровное биение его сердца, чувствовала тепло и запах его тела и понимала всем своим существом, что нет на свете места надежней, чем то, где она сейчас.

– Кто ты? – Лера, наконец, оторвала голову от груди мужчины и посмотрела ему в глаза.

– Ты знаешь, – был ответ.

– Я не знаю тебя. Кто ты? – допытывалась Лера.

Мужчина убрал руки со спины и нежно обнял ладонями ее лицо.

– Я, тот, кто действительно любит тебя.

– Но имя, твое имя. Как тебя зовут? – Лера торопилась, она боялась, что он исчезнет, так и не назвав себя.

– Ты можешь дать мне любое имя. Но тебе предстоит сделать выбор. Слушайся своего сердца и ничего не бойся, – он приблизился к ее лицу и нежно поцеловал в раскрытые губы. Голова закружилась, и стены поплыли по кругу, превращаясь в серую воронку, коридор растворился, и Лера открыла глаза. Сердце бешено колотилось. Она осторожно дотронулась пальцами до своих губ. Они были влажными, как после поцелуя.

– И как прикажите после этого просыпаться? – бросила она вопрос в пустоту. Потом, зарылась лицом в подушку и беззвучно заплакала. Поглощенная своими переживаниями, девушка не заметила отсутствия кошки.

***

Лера покинула кровать еще на рассвете, подчинившись внезапному желанию взять в руки карандаш и бумагу. Не особо анализируя свои действия, она около часа увлеченно рисовала портрет своего «шотландца». Когда работа была завершена, Лера с удивлением отметила, что: во-первых, ей удалось добиться сходства с оригиналом, и, во-вторых, она оказывается, умеет рисовать.

Теперь Лера стояла у плиты и помешивала бурлящую в кастрюльке овсянку. Иногда она удовлетворенно поглядывала на свой рисунок, оставленный на кухонном столе. «Ну, а что я, собственно, так расстраиваюсь? Ну, и пусть это только сны. Ведь не кошмары же. Зато у меня есть любовь. Да миллионы женщин мечтают о таком, и еще миллионы умирают так и не испытав истинные чувства. И потом, кто сказал, что жизнь реальна, а сны это иллюзия? Может быть все наоборот? Может быть, жизнь и есть самая большая иллюзия, как в фильме «Матрица»? Может быть шизофрения это норма, а мы все нормальные – психи, которые считают себя нормальными только потому, что нас большинство? Куда это меня занесло? … Я должна ценить то, что у меня есть и быть благодарной за это… А что у меня есть? И куда меня это все приведет? А может быть то, что я вижу и чувствую лишь компенсация за мое одиночество в реальной жизни? Ведь пустоты не бывает. И если мое сердце пусто днем, то оно заполнено ночью….». Раздался стук в дверь, и Лера очнулась от своих раздумий. Она быстро спрятала рисунок в комод и пошла открывать дверь раннему гостю. На пороге стоял участковый. Это был пожилой мужчина с добрым лицом и округлым животиком на коротких, толстых ногах. Он был хорошо знаком с покойной хозяйкой и относился к Лере по-отечески.

– Доброе утро, девонька. Чайком угостишь? Не успел позавтракать. Дела, знаешь…

– Здравствуйте Федор Иванович. Проходите на кухню, – Лера пропустила его вперед.

Участковый сел на стул и сняв фуражку, положил ее на колени.

– Тут вот какое дело … вчера сестрица твоя прибегала в участок. Мужики говорят орала, как резаная. Заявление на тебя написала, что, мол, избила ты её. Что случилось-то? Расскажешь?

– Овсянку будете?

– Не откажусь. Она, говорят, полезная. А я все бутербродами перебиваюсь. Вот и налопал себе брюшко, – Федор Иванович не без гордости похлопал себя по выпирающему животу.

Лера поставила перед ним тарелку с дымящейся кашей и присела рядом.

– Значит, заявление написала? Вообще-то это мне следовало на нее жалобу подать. Только связываться не хотелось. Думала, что сама отстанет. Элла приходила ко мне и раньше, требовала часть стоимости этой квартиры, а вчера пришла с новым предложением. Хотела комод бабулин забрать. Даже рабочих с собой привезла.

– Это тот самый, старинный, что у покойницы Евдокии Александровны в спальне стоял? Помню, как же. Бабушка твоя сильно его любила. Все говорила: «Надо бы Лерочке его отдать, да только неподъемный он. С места не сдвинешь, словно к полу прирос».

– Тот самый. Только я Элку и пальцем не трогала. Это моя Симона на нее напала.

– Это кто ж такая? Подруга твоя что ли?

– Да нет. Кошка это. Прихожу как-то домой, а она под дверью сидит. Да вот и она, – Лера указала пальцем на подоконник, где сидела виновница происшествия.

– И вот такая пигалица на Элку напала? – Участковый засмеялся, тыча пальцем в кошку, – Ну а если серьезно, – он достал платок и вытер выступившие слезы, – ты вот что дочка, напиши-ка встречное заявление. Да не тяни. Сделай прямо сейчас. А я кашу доем, да заберу его с собой. Ты не переживай девонька, все будет хорошо. Разберемся.

Когда участковый ушел, Лера глянула на часы и ахнула.

– Вот ужас. Я опаздываю. Ну и пусть. Если уволят, им же хуже будет, – с этими словами Лера перекинула сумку через плечо и вышла из дома.

На работе её ждал подарок. На своем столе она нашла горшок с кактусом и записку. «Это тебе для остроты ощущений. Если передумаешь, дай знать. У меня для тебя есть еще подарочек». Записка была без подписи, но догадаться, кто автор не составило труда. Лера выбросила записку в мусорную корзину и погрузилась с головой в работу, на время, забыв свои переживания.

Вечером, как и обещала, приехала Маша с целым ворохом одежды.

– Хьюстон, у нас проблема! – заявила она с порога. – Завтра мой дебют, а я не знаю что надеть!

– Маша, да твою красоту невозможно не заметить. Ты во всех нарядах хороша, хоть в рубище оденься.

– Ага, самолет утром прилетает. Не могу же я в вечернее платье вырядиться. Не правильно поймут. А если деловой костюм одену, то подумают, что я на работе и тогда вовсе не обратят внимания.

– А ты оденься как они. Майка, джинсы и кроссовки. Примут за свою.

– Циничная ты Лерка. А ведь я к тебе за советом приехала.

Лера поднялась с кресла, подошла к Маше и обняла подругу.

– Ты прости меня Машенька. Просто за последние дни столько всего гадостного случилось. Поневоле остервенеешь. Пойдем на кухню, расскажу все по порядку. Хочешь красного вина по бокалу? У меня еще со дня рождения бутылочка красного стоит.