Алина Болото - Чуть короче жизни

Перед демонстрацией Мишки и Гришки случилась небольшая заминка: при виде превращенных в арапов хозяйских сыновей Кузька не удержался и с любопытством потрогал ставшую черной Гришкину кожу. Горячая арапская кровь ударила Гришке в голову: оскорбленный артист от души съездил нахалу по уху. Начинающуюся драку пресекли Елизавета Матвеевна и горничная, растянувшие драчунов по разным углам и пообещавшие полностью лишить их сладкого. Зрители ничего не видели, но слышали возню за занавесом, и на всякий случай стали шумно хлопать.

Наконец занавес отодвинулся. Юные арапы принялись бороться со змеей. Румянец смущения на их лицах под слоем краски не был виден, змея была побеждена очень быстро, и зрители бурными аплодисментами, и криками «бис» стали требовать повторения поединка.

Все это время Анна с Женей топтались в боковой комнате, заглядывали в зеркала и волновались. Анна от волнения, чуть не расцарапала щеку, тщательно припудривая микроскопический прыщик. А Женя переживала, успеет ли переодеться Вольф: Мишка с Гришкой уже душили змею по второму кругу, а иностранца все еще не было.

Наконец «арапы» закончили, Кузька задернул занавес, и на импровизированной сцене стали создавать корабельную обстановку. Для этого на одной из стен развесили изображающее парус полотнище, и установили на подставке настоящий корабельный штурвал, который специально для такого случая привез откуда-то Леонид Евграфович. Все было готово, не было только пиратского капитана.

– Вдруг он не придет! – Анна в ужасе заламывала руки. – Кузька, ты куда его отвел?! Может, он заблудился?!

– Куда велено было, туда и отвел! – ответил хмурый Кузька. – В комнату для гостей. – Сейчас я за ним сбегаю!

Зрители за занавесом стали проявлять признаки нетерпения. Духовная пища, по традиции, предваряла телесную, и кое-кто уже жаждал перейти к столу. Аплодисменты стали настойчивыми. Вежливые зрители пока не осмеливались свистеть и топать ногами, зато они усердно кашляли и хлопали в ладоши.

Кузька еще не успел далеко отбежать, как из коридора донесся его крик «идет», мальчишка прошмыгнул мимо барышень и занял свое место у занавеса. Появился запыхавшийся Вольф.

– Где я должен стоять? – спросил он на ломанном русском (похоже, волнение сказалось на его знании русского языка).

– Вы стоите у штурвала! – торопливо пояснила Женя. Мы выходим, просим вас о пощаде, и Аня поет. Вы стоите, молчите и свирепо смотрите. Все!

Вольф прошел к штурвалу и повернулся спиной к занавесу, лицом к «парусу», Кузька потянул занавес за край, чтобы перед заждавшимися зрителями открылась сцена. Зрители бурно захлопали, потом постепенно затихли.

Женя взяла под руку якобы изнемогающую от страха Анну и медленно повела через сцену. При виде девушек зрители вновь захлопали, кое-кто даже крикнул «браво». «Англичанки» пересекли «палубу», и в недоумении остановились перед «пиратским капитаном». Вольф по-прежнему стоял ко всем спиной и внимательно смотрел куда-то вверх, за верхнюю кромку паруса.

– Куда он смотрит?! – сквозь стиснутые зубы возмутилась Анна.

– Господин… э… мистер кэптен! – окликнула пирата Женя. Вольф медленно повернулся, и только теперь Женя поняла, что на нем нет турецкого халата. Он остался в своих малиновых брюках и белоснежной сорочке, снял только куртку. Широким поясом от халата Вольф перетянул свою и без того тонкую талию, а на голову повязал невесть откуда взявшийся черный платок. На щеке Вольфа отчетливо проступил рваный шрам, и у Жени слова замерли в горле, когда она увидела взгляд Вольфа: сумрачный и недобрый. – Мистер кэптен! – повторила Женя и поняла, что не помнит, как будет по-английски «пощадите».

Ожидая продолжения сцены, зрители терпеливо молчали. Анна стреляла глазками в сторону зрителей и принимала наиболее выигрышные для своей фигуры позы. Женя ущипнула подругу за локоть и шепнула: «Пой!»

Анна мельком взглянула на капитана, заломила руки в воображаемой мольбе и томным голосом запела. Она пела печальную английскую песню о морских опасностях, тихом сельском доме и об ожидающей матери. Пела Анна не очень хорошо, но старательно.

Пират слушал с усмешкой. Женя то и дело вскидывала на него взгляд, потом опускала. Она неожиданно почувствовала озноб: молчаливая фигура у штурвала пугала ее все больше и больше. Женя с трудом удерживала тяжело опирающуюся на ее руку Анну, потому что собственные ноги отчего-то стали слабеть. Казалось, песня длится без конца!

Наконец Анна допела последний куплет и присела в реверансе. Публика разразилась восторженным ревом и аплодисментами. Анна послала в толпу несколько воздушных поцелуев. Кузька задернул занавес.

И тут у Жени зазвенело в ушах, она едва успела понять, что падает, как Вольф подхватил ее у самого пола. Испуганная Анна взвизгнула, а Кузька, с перепугу, дернул за шнурок. Увидав Женю в объятиях пиратского капитана публика восторженно заревела «бис». У Женя хватило мужества послать в публику улыбку, сделать прощальный взмах рукой, и крикнуть Кузьке: «Закрывай!»

Дальнейшее Женя помнила смутно. Вольф внес ее в комнату с окнами на Базарную площадь и торопливо вышел. Испуганная Елизавета Матвеевна послала за доктором. Анна разрывалась между внезапно заболевшей подругой и гостями, а Бусик мрачно жевал потерянный пояс от турецкого халата.

Доктор Николай Ефимович Святкин, которого оторвали от ужина, наскоро осмотрел горло Жени, ощупал лоб и сказал, что все дело в духоте и туго затянутом корсете. Обмороки с молодыми барышнями – дело обычное, и бояться здесь нечего. Кушать надо вовремя, а не живые картины представлять! На том и ушел.

Женя заверила Елизавету Матвеевну в своем благополучном здравии и попросила вернуться к гостям. Анна тоже убежала, шепнув, что кое-кто от нее в восторге.

Женя осталась одна. Откуда-то из угла осторожно подал голос сверчок, перекрывая звуки несущейся снизу польки, (приглашенный из улатинского театра квартет честно отрабатывал деньги). Женя в самом деле чувствовала себя нехорошо. Стоило опустить ресницы, как вновь и вновь ей мерещился недобрый взгляд Вольфа. Она попыталась заснуть, но сон не шел. Внизу все еще шумели гости. Бал был в самом разгаре. Буська, которого уложили отдыхать на подушке на прикроватном столике, спал, накрыв нос пушистым хвостом и явно видел во сне горы орехов. Временами зверек начинал шевелить усами, делать лапками хватательные движения и причмокивать.

Наконец Женя не выдержала. Она легла в постель одетой, и теперь, вскочив, стянула с себя злополучное английское платье, чтобы переодеться в свое дорожное. Бусика она бросила в ридикюль, причем, зверек даже не проснулся.