Азиз Алимов - Железноцвет

Шаги. Быстрые и мягкие, но при этом волочащиеся, косолапые. Моя рука ложится на кобуру, и я разворачиваюсь в сторону звука. Совершенно неожиданно, зрение возвращается, и туннель возникает передо мной. Я не могу сдержать вздох облегчения. Но где же тот, кто подбирался ко мне еще секунду назад? Ночное зрение не лишено своих недостатков: сейчас я вижу только черно-белое, и мир заполнен фантомными тенями, которые смещаются каждую секунду, словно спугнутые птицы. Ну ничего, есть у меня еще фокусы. Напрягая глазные мышцы, я сосредотачиваюсь на инфракрасном спектре, стараюсь выловить из синего моря хоть кусочек тепла, однако поток тепленьких помоев, текущий посередине тоннеля – все, что мне удается разглядеть.

Ну тогда – вот это.

Мир вокруг меня искажается и приходит в движение. Фантомные тени превращаются в волны, а тоннель – в водоворот, будто на холсте, на который эксцентричный абстракционист справил нужду. Я опускаюсь на одно колено, и от моего движения, как от брошенного камня, по зыбкому тоннелю разбегается рябь.

– Я вижу тебя, – говорю я. – Я вижу биение твоих сердец.

Прямо впереди меня, там, где секунду назад никого не было, от стены отделяется едва заметный силуэт. Его почти не видно на фоне тоннеля. Мне кажется, что неестественно вытянутый незнакомец стоит на мысках, слегка наклонившись в мою сторону. Того, что я вижу, хватает, чтобы сразу понять, что с ним что-то всерьез не так.

Мы стоим и смотрим друг на друга в полной тишине. Он не подает признаков жизни. Удильщика обычно заранее предупреждают о визитах, мне никогда не приходилось вот так вламываться без приглашения. Наконец, я решаюсь снова разорвать тишину. Я должен говорить как можно тише – у подземных обитателей обостренный слух, и громкий голос этот тип может принять за признак агрессии. А еще нужно быть очень осторожным в подборе слов.

– Приветствие, – говорю я. – Я – Оперативник. Управление, – медленно и внятно произношу я, на всякий случай дублируя свои слова на жестовом языке. Чужак сохраняет молчание, но, по крайней мере, опускает “Вал”, до этого направленный на меня.

– Я есть П-Е-Т-Р. Удильщик… – тут я замешкался, вспоминая, как на жестовом сказать “Удильщик”. – Удильщик знать Я, – продолжаю я.

Силуэт молчит, переваривая мое сообщение, а я думаю о том, как бы мне самому сегодня не оказаться переваренным…

КЛАЦ!

Этот гортанный звук похож на щелчок языком, только гораздо громче и… смачнее, пожалуй. Теперь я рад, что не вижу его лица. Он делает шаг вперед, и начинает свистеть.

Фиииу… ууу… фию-уууххх…

Тягучий клич, который он издает – что-то среднее между зовом горна и птичьим клекотом, но есть в нем что-то скользкое, какое-то чавканье, будто при каждом его свисте раскрываются увязшие в грязи створки. Я слышу, как его густая слюна капает на пол, собираясь в лужицу. Мои пальцы осторожно раскрывают кобуру.

Фууу… ууххх… уууффф…

Теперь я могу различить облик чужака, о чем немедленно жалею. Единственное, что делает его похожим на человека – это рваная курсантская шинель. По шинели я узнаю его. Я сразу же убираю руку от кобуры.

– Привет, Вит, – говорю я. – Неужто не признал, Виталик? Это же я, Петяй. Узнаешь? Мне нужно поговорить с хозяином.

Чужак обрывает свою тираду. Пару секунд он стоит на месте, присматриваясь, а потом поворачивается и исчезает в едва заметном боковом проходе. Я жду где-то полминуты, затем вижу, что Вит высунулся из коридора и делает рукой странный жест, который в принципе можно истолковать как знак следовать за ним. Я по-прежнему медлю, и он повторяет жест, теперь нетерпеливо. Что же, можно считать, что мне повезло. Я следую за ним, и вскоре мы растворяемся в лабиринте тайных ходов.

На хвосте у Вита, я прохожу бесконечной чередой коридоров, поднимаясь и спускаясь по лестницам, перепрыгивая, пригибаясь с трудом, проходя под низкими балками, протискиваясь бочком, избегая вентилей, торчащих из переплетений труб, удушающих коридор, словно туловища могучих змей. Мы минуем тоннели, которые явно были прорыты недавно – их потолки и стены поддерживают самодельные стойки. На стенах видны поросли железноцвета, при моем появлении распускающего сияющие соцветия – единственный источник света в этом склепе. Вит двигается очень быстро и прочти бесшумно; я иду следом, стараясь лишний раз не смотреть на него. С потолка прямо за шиворот что-то постоянно капает; нечто скверное маниакально и бессмысленно копошится под самыми ногами, в последнюю секунду убираясь с пути, провожая меня взором озлобленным и непонимающим, бормоча полузабытые проклятия, нелепо имитируя ушедшие из памяти слова. Я не оглядываюсь.

Вит тормозит, а потом чуть отстает от меня, когда очередной поворот приводит нас в тупик. Тупик кончается тяжелой стальной дверью, над которой горит яркая оранжевая лампа. Я поворачиваюсь, чтобы обратиться к Виту, но, пока я глядел на дверь, он уже растворился в темноте. Осталась только чернота коридорного лабиринта, звук капель, падающих в ржавые лужи, да свет лампы. Поборов сомнение, я поднимаю кулак и намеренно громко стучу в дверь.

***

Щиток отъезжает в сторону, и из темноты на меня смотрит пара пожелтевших глаз с неестественно расширенными зрачками. Их обладатель не говорит ни слова.

– ГСР, – представляюсь я. – Ты арестован, рыбий глаз.

Не проронив ни звука, часовой захлопывает щель. Я неуклюже пытаюсь помассировать себе поясницу. Раздается глухой лязг, словно кто-то заряжает противотанковую пушку, и, спустя мгновение, входная дверь начинает медленно раскрываться, влекомая во тьму массивным рычагом. Из открывшегося прохода вырываются клубы сизого дыма. Кажется, что внутри начинается пожар. Я заскакиваю внутрь, и дверь немедленно захлопывается. Ствол автомата упирается мне между ребер, но я смотрю прямо.

Перед собой я вижу неестественно статного человека, с флангов прикрытого безносыми и безухими мордоворотами, подпирающими потолок. Отглаженную жилетку и набриолиненный пробор валета несколько портят три маленьких круглых ожога, украшающие его щеку. Мордовороты направляют на меня автоматы, а валет близоруко щурится.

– Батюшки, Петр Климентьевич! – восклицает валет, и его губы расползаются в слащавой улыбке. – Рады снова вас видеть.

Он манерно взмахивает руками, и охрана опускает автоматы. АВ-556, отмечаю я. С трофейными клеймами.

– Хозяин у себя? – сразу спрашиваю я.

Может, проскочу. Как-нибудь по-быстрому. Если по-быстрому, то как бы вроде и не было, не считается.

– Это не ко мне, Петр Климентьевич. Но Юрий недавно вернулся, в зале найдете. Спросите его.

– Юрий? – переспрашиваю я. – Нос, ты хочешь сказать?

Валет изящно подавляет смешок. Мордовороты коротко и синхронно гогочут.