Виктор Рябинин - Поцелуй Медузы

Макс быстро проверил карманы корчившихся от боли бандитов. У старшего в кармане оказался «макаров» с запасной обоймой, у второго – небольшая, но острая финка.

– Внешне тянули на профессионалов, – вслух удивился Макс, рассовывая трофеи по своим карманам, – а на деле оказались мелкими говнюками.

В дверях послышался шум. Третий бандит за шиворот тащил в дом шофера. У водилы был вид обреченного, и, судя по всему, он горько раскаивался, что из-за собственной жадности подрядился на этот злосчастный вояж. Макс для верности врезал лежавшим вповалку парням по шее, и те, едва придя в себя, снова затихли. Затем поднялся навстречу гостям и достал ствол. Коротко скомандовал вошедшим:

– Водила – к окну, а ты – ко мне!

Не соображая, что произошло, бандит вмиг принял боевую стойку и попытался напасть на Максима. Но, к сожалению, детскую истину, что драться нехорошо, тупицы и тугодумы вспоминают только после встречного по печени, потому через мгновенье со сломанной рукой рухнул в полуобморочном состоянии между своих коллег.

Теперь можно было перевести дух. Обращаясь к шоферу, Макс нарочито спокойно попросил:

– Друг, успокойся. Давай свяжем этих парней, потом я их сдам в милицию. А с тобой, если будешь молчать, как и обещал, расплачусь. Еще наброшу двадцатку за моральный ущерб. Договорились?

Напоминание о деньгах подействовало на водителя лучше любого лекарства. Он быстро выполнил все, о чем его просил этот странный утренний клиент, заполучил расчет и был таков.

Оставшись наедине со связанными и еще не совсем очухавшимися бандитами, Макс многозначительно достал оружие и для острастки передернул затвор. Затем подошел к разбитому магнитофону и поднял кассету. Оказалось, что это концертная запись его любимого «Любэ». Он возил ее с собой и слушал в промежутках между боями даже в Чечне: «Комбат батяня, батяня комбат…». А эти ублюдки…

Накатила нежданная волна злости на непрошеных гостей из-за покушения на святую реликвию прошлой военной жизни. Но Макс сдержался. Справившись с нервами, он положил кассету в карман и после небольшой паузы, глядя в сторону, предложил:

– Даже не знаю, как поступить… По логике было бы правильным всех вас замочить и закопать в ближайшем овраге. Или на худой конец, дабы не брать грех на душу, сдать вас ментам. Но я поступлю иначе. Отпущу вас, если ответите на один вопрос: кто поручил вам искать пакет. Его имя, фамилия и адрес?

– Неужто на самом деле отпустишь? – Наигранно и сипло от недавнего удара по горлу засомневался старшой. Одновременно вся троица одобрительно заволновалась. – Мы тебе здесь все переколотили, чуть самого не порешили, а ты, выходит, все прощаешь и нас отпускаешь? Так не бывает…

– У нормальных людей бывает. Я вас тоже немного помял: одному руку сломал, другому переносицу раздробил, а к тебе, – Макс кивнул в сторону старшого, – голос если и вернется, то не раньше, как через месяц. Вы – пешки, а за сегодняшнее безобразие ответит тот, кто затеял всю эту непонятную мне игру. А с вас мне нечего взять, кроме этого ствола и обещания никогда больше не появляться на моем горизонте. Запомните, если еще хоть раз встанете поперек дороги, завалю без колебаний. Итак, кто послал?

Парни переглянулись. Сдавать заказчика нападения на Максима для этой публики было, конечно же, западло, но и отдуваться за чужие интересы им не было никакого резона.

– Значит так. Твоя правда. – Взял на себя деликатную «закладную» миссию старшой. – Три дня назад один мужик, с небольшим польским акцентом, который представился Андреем Эдуардовичем, дал твой адрес, фотографию и сообщил, в каком кабаке ты 27-го будешь гулять. Он велел узнать все о твоем старшем брате, сказал, чтоб тебя хорошенько тряхнули. Но ты с какой-то шмарой от наших ребят ловко соскочил.

– Зачем мы с братом ему понадобились? – мрачно поинтересовался Максим.

– Да хрен его разберет! – в сердцах выругался старшой. – Сказал, ему нужен какой-то пакет, что тебе брат на хранение отдал. А сегодня под утро он мне позвонил, раздолбал по первое число, что в кабаке мои охламоны тебя упустили, и велел ехать сюда и все перевернуть вверх дном, но пакет сыскать. За это он нам обещал отстегнуть на брата по пять косых в баксах. Аванс мы уже получили…

Максим записал номер телефона Андрея Эдуардовича, который отпечатался на мобильнике старшого, но больше ничего путного узнать не удалось. Похоже, что нерадивые работнички больше ничего не знали. Макс еще раз повторил им свое предостережение не попадаться на глаза, затем вывел всех за порог, разрезал одному из них путы, чтобы тот позже освободил остальных, и приказал катиться ко всем чертям. Два раза предлагать не пришлось, и через несколько секунд три спины скрыл ближайший кустарник.

Вернувшись в дом, Максим подошел к восточной стене, отсчитал третью половицу и принялся поддевать ее финкой, позаимствованной им у недавнего пленника. Качественная заостренная сталь легко вошла в сухое дерево, и половица со скрипом поддалась. Под ней в деревянном лаге нарисовалось квадратное отверстие. Макс запустил туда руку и достал пакет, туго завернутый в толстый целлофан и перемотанный изолентой. Подержал в руке, прикинул на вес и подумал: «И что же тут такое важное может храниться, если за его содержимое готовы убить неповинных людей?» Распечатав пакет, Макс достал из него безобидную старенькую кассету.

Люди правду вещают: лучше бегать наскипедаренным, чем лежать наформалиненным. Впрочем, проверять на себе данный постулат Козалёв не собирался. Всю середину дня Сергунчик мотался по городу, как тот рекламный «заяц-энерджайзер», периодически заезжая в офис, отдавая указания подчиненным и пытаясь поскорее уладить все дела. Все потому, что в конверте, который он вскрыл после ухода странных посетителей и успокоительных дежурных ласк секретарши, лежал билет на вечерний скорый поезд Москва – Минск. В инструкциях был указан адрес и прилагалась фотография человека, которого ему любым способом предстояло доставить в Златоглавую. Подспудно Козалёв признавался сам себе, что где-то видел этого человека, возможно, даже учился с ним на параллельных курсах военно-морского училища. Но этого самого Максима с фотографии Сергунчик заранее ненавидел всем сердцем: похоже, именно из-за него все эти неприятности и возникли.

Но делать было нечего. Визитеры нагнали на Сергунчика такого животного страху, что, вспоминая их физиономии, мимику, жесты и особенно слова, Козалёв ощущал на спине противную волну мурашек. В общем, жуть, какой давненько не приключалось в довольно безмятежной жизни благополучного бизнесмена, да и только.