Геннадий Прашкевич - Школа гениев

– Ну, не совсем, – уклончиво заметил Янг. – Но не буду скрывать. С историей Бэрдокка знаком плохо.

– Вот я и говорю! – водитель немедленно превратился в патриота. – Двадцать лет назад наш городок считался заштатным местечком. Несколько захудалых предприятий, фармацевтический завод, что еще? – Он оглянулся на Янга, будто ожидая подсказки, но инспектор промолчал. – А сейчас? Разве Бэрдокк хоть в чем-то уступает столице штата? В Бэрдокке самые красивые здания, самые тенистые скверы, самые здоровые люди…

«…и самые разговорчивые таксисты».

Янг был доволен, что в газетах пока не появилось ни слова о его появлении в «самом-самом-самом» городе.

– …но все это ничто перед гениями Бэрдокка! – продолжал рыжий патриот. – Таких умниц не то что в столице штата, таких в столице страны не сыщешь. А ведь всех вырастили в Бэрдокке.

– В пробирке?

– Не надо, – огрызнулся водитель.

– Я только спрашиваю.

– Самые умные ребята, собранные со всей страны. Вот так! Сотни специальных тестов. Для наших гениев построили специальную школу. Им-то и было там по пять, а кому и меньше, но они вгрызались в знания! Где вы такое видывали?

Рыжий с торжеством уставился на Янга и машина вильнула.

– А чья затея?

– Наверное Джинтано? – ухмыльнулся Янг.

– В точку! – обрадовался водитель.

– Это я случайно.

– Да ну. Небось наслышаны о наших гениях?

– Признаюсь, не очень.

Не хватало еще выдать этому парню, что он, Янг, больше спец по ублюдкам.

– А все Сидней Маури! Все наш мистер Джинтано! Конечно, он с некоторой восточной кровью. Но это же капля. Настоящего патриота ничто не испортит! Он всем дал работу! Слышали про «Фармаури»? Он сам создал этот концерн. Аптеки, клиники, типографии. И школу «Брэйн старз». Слышите? Тринадцать гениальных мальчиков и две гениальных девочки! Кому пять лет, а кому и три.

Водитель опять торжествующе обернулся.

– Питались, как короли, одевались, как принцы, могли спать сколько влезет и когда угодно! Вот жизнь, да? Даже я бы кое чему научился. Правда, у «бэби-старз» головы мудрецов!

– Как это выглядит?

– Вы что, не читаете журнал «Джаст»?

– Увы…

Водитель раздраженно ударил рыжим кулаком по клаксону:

– А «Третью молитву» Говарда Барлоу? Только не говорите нет! Нельзя так говорить. Эту книгу читают даже идиоты и шлюхи! Правда, говорят, что Говард голубой, небось, слышали? – водитель опасливо покосился. – Гениям все можно, сами знаете. Они все должны перепробовать, – водитель порочно облизнулся и Янг отодвинулся от него. – Может, вы и картин Тигра не видели? Только не говорите нет! Лучше промолчите! Пауль Херст – художник. Тигром его прозвали за мужской характер. Вот он не голубой, это все девки города скажут. Он так и бросается на людей.

– Зачем?

– Но он художник! – водитель восторженно ткнул кулаком в беспорядочное переплетение металлических и стеклянных спиралей, вдруг побежавшее по левой стороны федерального шоссе: – Это его работа!

– А что это? – не понял Янг.

– Мысли настоящего художника.

– Ах, настоящего, – Янг покачал головой. – Я знаю ваших гениев только понаслышке.

– Ну хотя бы понаслышке! – обрадовался водитель. – Должны понимать. Бэрдокк – город гениев!

– Им сейчас лет по двадцать, по двадцать пять? Как их учили? Какие-то особенные методики?

– Таблетки! – выпалил водитель.

– О чем это вы? – Янг невольно заинтересовался.

– Специальные таблетки. Говорят, мистер Джинтано закупал их в горных районах Индии. Там специальные отшельники сушат особенную травку, – рыжий водитель завистливо облизнулся. – Эти таблетки выносят из головы весь вздор и оставляют только хорошее.

– А плохое?

– А плохое вымывается.

– С мочой и с потом?

Водитель впервые взглянул на Янга с уважением:

– Наверное. Они же гении. Химически чистые.

– Но один, я слышал, ненароком попал в Куинсвилл?

– Вот именно ненароком, – рыжий сник. – Кому-то понадобилось. Это подстава. Каждый может угодить, – чувствовалось, что водитель и для себя не исключает такой возможности. – Люди не любят счастливых. А наши гении химически чистые и счастливые. Едят фруктовые торты. А вино привозят из Африки.

Водитель сам удивился.

Был уверен, видимо, что чем дальше, тем вкуснее.

– Бананы для них собирают исключительно обезьяны, чтобы фрукты не пахли грязными человеческими руками. Однажды они летали на Северный полюс.

– Зачем?

– Чтобы сыграть в футбол под Северным сиянием. А Рон Куртис вообще похож на греческого бога? Видали греческих богов?

Янг удивился, но водитель и не ждал ответа:

– А еще Рон Куртис пьет по утрам кровь.

– Человеческую?

Водитель обиделся.

– Простите меня. Дети у них есть?

– Зачем? – рыжий все еще обижался.

– Ну как это зачем? Чтобы продлить род.

– А вдруг идиот родится?

Янг замер.

До водителя тоже дошло.

Он медленно краснел. Спасая его, Янг лицемерно заметил:

– Всякое бывает. Вашему городку подошло бы, скажем, такое название. Джинтаун.

Водитель мгновенно посветлел:

– Отличная мысль! Ее сам Сидней Маури оценит!

– Но он, кажется, умер?

– Ну и что? У таких людей всегда есть шанс.

– О чем это вы, черт побери?

– Ну да. Вы же не знаете.

Водитель понизил голос до шепота. Можно сказать, до священного шепота.

– Мистер Джинтано умер. Но он как бы и не умер. Или умер, но не совсем. Его оживят, он достоин этого. Его заморозили каким-то ужасно дорогим способом. Какая-нибудь средняя страна могла бы год жить на такие деньги. Понимаете? Зато мистер Джинтано проснется. Он лежит в специальном гробу. Там у него комфорт и все такое прочее. Лет через сто, да? И увидит дела своих воспитанников!

– У этого замороженного джентльмена есть наследник?

– Ну да. Камилл. В газетах пишут о его возвращении. Зубастая маслина. Так его прозвали наши еще в школе. Он учился вместе с нашими гениями, но в официальный набор не входил. Вроде как килька среди сардин, да? – блеснул юмором рыжий. – Он долго работал в Европе, а это плохо.

– Почему?

– Старый Свет насквозь прогнил. Нормальный человек там задыхается. Зато теперь Джинтано-младший будет жить в Бэрдокке. А с ним Патриция Хольт и ее мальчики. Знаете, как ее прозвали в школе?

– Не знаю.

– Широкобедрая!

Рыжий произнес это почти шепотом.

Типичная реакция ублюдка, благосклонно отметил Янг. И спросил:

– Сколько времени молодой Джинтано провел в Европе?

– Почти три года.

«Опять три года…»

Янг задумчиво уставился на шоссе.

– Минут через десять будем на месте, – кивнул водитель.