Дмитрий Федотов - Ветер смерти

— Ах ты, чертовка! А если бы у меня сработали рефлексы? Ты забыла, что я барс?

— Ну и что? — она прильнула носом к моей шее. — Мы тоже кое-что умеем, — и нажала пальцем мне на точку возле плеча.

Правая рука мгновенно онемела, и я едва не уронил Ирину. Но она, зная результат, успела повиснуть на мне, а затем медленно соскользнула на пол.

— Ловко! — я попытался растереть руку.

Но Ирина не дала этого сделать. Она быстро несколько раз пробежалась пальцами по моей руке от кисти к плечу и обратно. Онемение тут же прошло, и теплая волна знакомо заструилась под кожей.

— Пойдем! — Ирина потянула меня за рубашку вглубь коридора.

— Погоди, а ужин?

— Потом. Сначала проведем сеанс, — она толкнула почти невидимую в темноте дверь, и мы оказались в спальне.

Все дальнейшее слилось для меня в один-единственный бесконечный вдох, наполнивший уставшее тело живительной, горячей, упругой субстанцией, всосавшейся буквально в каждую клетку, в каждый нерв, в каждый сосуд моего организма. В какой-то момент я увидел Ее, сидящую на мне верхом, и Ее руки, истекающие струйками бледно-розового огня, которые вонзались в мою грудь и живот, принося все новые и новые порции силы. А в следующий миг наверху оказался я сам, и теперь огненные потоки от кончиков Ее пальцев тянулись к моим ладоням, которые я держал над Ней.

Очнулся я один, лежа навзничь на пушистом ковре спальни и раскинув руки и ноги. Все тело буквально пылало, но постепенно жар успокоился, и пришла сладкая приятная истома.

Через полуоткрытую дверь вместе с рассеянным светом сочился вкуснейший запах поджаренного хлеба и тихий шум льющейся воды. Вставать было лень, поэтому я перевернулся на четвереньки, и в таком положении голышом отправился на кухню.

Ирина колдовала у плиты над скворчащей сковородкой, и я, бесшумно подкравшись сзади, потерся щекой о ее бедро. Она ойкнула от неожиданности и отпрянула в сторону, округлив свои и без того огромные вишневые глаза. Я уселся на корточки, громко облизнулся и голосом знаменитого Матроскина из Простоквашино поинтересовался:

— Не найдется ли у вас хотя бы один неправильный бутерброд, тетя Ира?

— Ох, я и не знала, что коты разговаривать умеют! Я думала, что они только уголовную хронику пишут! — нарочито удивилась она.

— Ну, я еще и машину водить умею, и на гитаре…

— Ладно уж, иди, мой руки, котяра! — рассмеялась наконец Ирина и вернулась к плите.

Потом мы хрустели свежими тостами с сыром и чесноком, запивая душистым чаем с чабрецом, и болтали обо всем подряд.

— А чьи стихи ты прочитала мне тогда… в первый раз? — вспомнил я под конец, когда все уже было съедено и выпито, и мы вместе мыли посуду, то и дело касаясь друг друга обнаженными телами и чувствуя нарастающее вновь желание.

— Это — Ирина Павельева, моя тезка и любимая поэтесса, — она поставила на сушилку последнюю чашку, повернулась и обняла за шею, вороша мне пальцами волосы на затылке.

Я тоже обнял ее и зажмурился, млея от удовольствия.

— Хочешь, я прочитаю мое любимое стихотворение? — шепнула Ирина и легонько поцеловала меня в кончик носа.

— Хочу…

Она умолкла, спрятав лицо у меня на груди, и тогда я поднял ее на руки и отнес назад, в спальню. И вновь были волны призрачного света, и струи розового пламени текли меж разгоряченных страстью тел, и длилось это один долгий и нескончаемый миг…

Потом я сидел на софе в позе «лотоса», а Ирина, свернувшись калачиком и положив голову на мои скрещенные ноги, снова рассказывала удивительные вещи о существе по имени Человек. А я снова слушал, как в первый раз, со смешанным чувством изумления и восхищения, медленно перебирая в пальцах ее черные тяжелые локоны, и хотел лишь одного — чтобы это никогда не кончалось!

— Помнишь, я начала тебе рассказывать про матрешку?..

— Конечно! Но у меня тогда едва не случилось припадка от избытка впечатлений…

— Значит, слушай дальше…

Она немного повозилась, устраиваясь поудобнее, и знакомый низкий бархатный голос поплыл по комнате, заполняя весь объем и проникая не только в уши, но буквально в каждую клеточку тела, заставляя их едва ощутимо вибрировать в ответ, впитывая информацию.

— … Третье тело человека еще более насыщено энергией. Это, так называемая, ментальная оболочка, наше сознание. Именно эта оболочка осуществляет контроль за получением, переработкой и усвоением обычным человеком информации из окружающей среды.

— Почему ты говоришь «обычным»? — слово неприятно резануло слух. Разве есть еще какие-то «необычные»? Уж не экстрасенсы ли?

— Погоди, спрячь свои коготки, — я почувствовал, что Ирина улыбается, и тут же пожалел о сказанном. — «Обычные» люди никакие не ущербные, как тебе показалось, а вполне нормальные и живущие полноценной жизнью, но только на уровне социума. Есть такая поговорка «все болезни от головы идут». И она абсолютно правильная! Болезнь — это универсальный механизм очистки организма от всевозможных «шлаков»: химических, биологических, эмоциональных, информационных…

— По-твоему, болеть получается выгодно?! — я в который раз был откровенно озадачен. — Зачем же тогда нужна вся наша медицина?!

— Успокойся, — снова улыбнулась она и дотронулась до моей груди.

Мгновенно по всему телу кругами разлилось приятное расслабляющее тепло, растворившее лишнее напряжение, и я уже знал, что это такое. Ирина активировала мою Анахату, чакру любви, спокойствия и равновесия.

— Да, болезнь — это целесообразный процесс, — продолжала моя ласковая и строгая «учительница», — но лишь тогда, когда организм изначально находился в равновесии с Природой и самим собой. Так было на заре развития человечества. И так осталось бы, если б человек не свернул на путь технической цивилизации, постепенно подменяя заложенные Природой способности на механические костыли! — в голосе ее послышались взволнованные нотки, эта тема явно задевала в ней какие-то сокровенные мысли и переживания.