Василий Шахов - Тень Уробороса.Фарс

Священник еще чувствовал слабые отголоски присутствия Зила. Все фаустяне в той или иной степени эмпаты, а Элинор был среди них, пожалуй, сильнейшим. Правда, мальчишка о том и не догадывался, считая, что это норма.

Основоположник религии Фауста, Александр-Кристиан Харрис, который жил во времена Завершающей войны, в своих долгих поисках нашел сведения о знаниях древних оританян — полностью исчезнувшей с лица Земли расы прародителей нынешних людей. Многие называли эту расу атлантами или «антарктами», но суть не менялась. Пращуры-духократы погибли в ледяной пустыне во время одного из глобальных катаклизмов прошлого. Их немногие крохи успели рассеяться по планете и сохранить малую толику своей культуры, не до конца задавленные новой, техногенной и воинственной, цивилизацией. Именно знания жителей загадочного Оритана и легли в основу учения монахов Фауста.

Биокиборг-садовник, обрабатывавший приусадебный участок, выпрямился над грядками и уставился на священника пустыми глазами. Агриппа еще раз подивился: все, скольких он видел, «синты» из обслуги Антареса выглядели классически бездушными болванчиками.

— Здравствуй, — просто сказал Агриппа.

— Здравствуй, — монотонно ответил садовник. — Чем могу быть полезен, господин?

— Где могу я найти вашего хозяина?

— Господин Антарес сейчас на пляже. Он ждет обеда.

— Как мне отыскать пляж?

— Идите по этой тропинке, она выведет вас, — «синт» равнодушно махнул рукой в сторону парка.

Деревья темно-зеленой аркой смыкались над выложенной «диким» камнем тропой. Где-то вверху многочисленная птичья братия устраивала шумную возню, сопровождаемую чириканьем, визгами и трепетом крылышек.

Священник по привычке заложил руки в широкие рукава темно-лиловой мантии. Жара, равно как и холод, не смущала его. Он просто не замечал капризов погоды.

Наконец за стволами деревьев сверкнула жизнерадостная бирюза. Фауст, несмотря на дождливость, не имел на своей поверхности бассейнов морей и океанов: он был испещрен многочисленными руслами бурных и мутных речушек.

Океан Эсефа прекрасен. Величавые и неторопливые волны тревожат его голубовато-зеленую гладь и аккуратно, будто следуя некоему придворному этикету, накатываются на песчаный берег. Пернатые морские твари с пронзительными криками парят над поверхностью и вместе с теплым солоноватым ветром взмывают в поднебесье.

Что же здесь, в этом Эдеме, пришлось не по душе воспитаннику Агриппы? Что случилось с Элинором? Какой змей укусил его?

Посол возлежал в шезлонге, подставляя бледное тощее тело под ласковые солнечные лучи.

Облаченный в темно-лиловую сутану, по песку шагал худощавый мужчина, чем-то похожий на хищную птицу. Крупный загнутый нос, гигантский в профиль и тонкий анфас. Небольшие умные глаза смотрят из-под нависающих надбровий. Губы, сжатые в ниточку, говорят о строгости и аскетизме, что лишь подтверждают манеры — на ходу он прячет кисти рук в широких обшлагах рукавов, невзирая на жару и на неуместность подобного одеяния на пляже.

— Извините, господин Антарес, что помешал вашему отдыху, — визитер присел на соседний шезлонг.

Посол окинул его взглядом. Да… Если на Фаусте Агриппе было самое место и время, то здесь, среди всего этого витального великолепия, бледно-серый монах в лиловом балахоне выглядел призраком.

— Чепуха, я вас ждал, Агриппа. Ситуация с вашим воспитанником немного вышла из-под контроля. Вы уже что-нибудь слышали об этом?

Монах покачал головой. В глазах его была затаенная тревога. Похоже, Агриппа не кривил душой, когда четыре года назад говорил о своей привязанности к воспитаннику…

— Абсолютно ничего не слышал, господин Агриппа. И сильно обеспокоен. Я надеюсь, вы расскажете мне все?

— Все не знает даже ваш непосредственный начальник, святой отец, — Антарес вкрадчиво и нехорошо хохотнул, но Агриппа не изменился в лице и спокойно перенес богохульство собеседника. — Этот гаденыш наделал много глупостей.

— Зил?! Отчего — «гаденыш» и что значит — глупостей? — святой отец встревожился еще больше.

— В том числе и ту, о чем вы сейчас подумали, — и снова тот же смешок со стороны посла. — Мы брали его не для того, чтобы он лез не свои дела, соблазнял своими «хорошенькими» глазками жен хозяев и кусал те руки, что кормят его… А произошло именно это.

Антарес поднялся, натянул майку и шорты. Ему не хотелось выглядеть более бледным, чем редко видевший солнце священник. Но Агриппа и не смотрел на него. Он растерянно перебирал складки своей рясы:

— Вы как будто говорите о другом человеке. Зил на это…

— Способен! Он очень изменился за эти годы, отец Агриппа!

Магистр воскресил в памяти чистое и бесхитростное лицо послушника монастыря Хеала. Вспомнил тот миг — в их последний день — когда Элинор с Кваем Шухом подбежали к нему и по обычаю приложились губами к его рукам…

Нет, верить не хотелось. Да только изоляция на закрытой планете не прибавляла житейского опыта даже иерархам. Убедительность тона Антареса убивала…

— Но… он был столь крепок духом… — это все, чем смог возразить Агриппа на предъявленные обвинения. — Самый лучший, вы же помните?! Вы сами тогда заявили, что он — совершенен… Где мог произойти сбой в его психике?

— Где-то у вас, — без промедления откликнулся посол.

— Такого просто не может быть. Просто не может быть, повторяю! Верните мне его, я увезу мальчика обратно, домой… Возьмите Квая, возьмите кого угодно, если необходимо. Я ошибся тогда…

Агриппа помнил растерянность и радость юного послушника при вести о том, что он попадет во Внешний Круг.

Максимилиан Антарес правдоподобно изобразил возмущение:

— Хотите сказать, это наша вина? Э, нет, господин священник. Товар был подпорчен с момента создания. Просто этот брак ждал своего часа. Мы выбрали не того. Помните, мы думали о Квае… как его?..

— О Квае Шухе…

— Да, о его закадычном дружке, Квае Шухе, совершенно верно, — спокойно повторил дипломат. — Теперь я считаю, что нужно было остановить выбор именно на нем. Кстати, сейчас мне принесут обед. Не желаете разделить со мной скромную трапезу, святой отец? Я обожаю грибные блюда, и как раз вчера мне доставили с Земли великолепные боровики! Здесь ничего подобного не произрастает. Здесь повсюду эти пакостные пэсарты. Бр-р-р! Вы пробовали когда-нибудь жаренные в сметанном соусе боровики, Агриппа?

Священник отрицательно покачал головой. Ему было не до чревоугодия. А ведь посол мало отличается от ненавистных ему самому пэсартов! Точно так же хочет заманить экзотической пищей…

Неподалеку от них на песок опустилась тяжелая белая птица с острыми крыльями. Она почистила перья и с подозрением уставилась на людей. Не найдя в них ничего интересного, заметила плеснувшую в волнах рыбу, протяжно крикнула, неуклюже пробежала вперед и кое-как взлетела, чтобы спикировать в воду и вынырнуть с добычей. Магистр подумал, до чего же не по-божески устроены миры Внешнего Круга: здесь все друг друга жрут, отдаваясь этому всей душой и помыслами…