Василий Шахов - Тень Уробороса.Фарс

Тут вставил реплику Чезаре:

— У тебя четыре часа сорок семь минут.

— А почему не сорок восемь? — буркнул Марчелло, запихивая в глазное яблоко инфолинзу.

— О-ль-ля, сорок восемь, так и быть.

Тем временем Джоконда пообщалась по привату с генералом Калиостро и, получив распоряжения, снова подошла к своим ребятам:

— Порко, ну а ты займешься им самим. Тебе сколько понадобится, чтобы расколоть его? — она слегка прищурила глаза и сжала губы.

— Четыре часа сорок семь минут. Я «сделаю» Марчелло, — Малареда подмигнул приятелю.

— О'кей, приступайте. Так, Чез…

— Я!

— Меня не будет на связи, пока я совещаюсь с синьорой. Ни для кого. Проследи.

— С удовольствием, Джо. С удовольствием.

Чезаре любил оставаться «за главного».

А Малареда тем временем принялся освобождать захваченного в плен Сабуко из «паутины» эмпат-паралича.

Ровно через четыре часа сорок восемь минут Чезаре вывез арестованного из отеля. И ровно через четыре часа пятьдесят три минуты Марчелло активировал две голограммы: уплотненную, «сложную», фактически неотличимую от оригинала — Джоконды (это была повседневная заготовка именно на такие форс-мажорные случаи) и двойника попроще — Сабуко. Интерактивные «глюки» уселись в машину незадачливого наемника, и Малареда доставил их по адресу, выведанному у пленника. Дальнейшие действия и контакты обеих голограмм фиксировались «эльфами» посекундно. Сценарий прошел без накладок.

Колумб, океан Феба, залив моря Ожидания, 15 июля 1001 года.

Прогнозисты обещали хорошую погоду на всю ближайшую неделю. Океан Феба был безмятежен, как студент после успешной сдачи последнего экзамена. Он блаженно вздыхал легким прибоем и подставлял почти незаметные волнышки ласкающим лучам Касторов. Каскады искр плясали на воде от берега до горизонта, слепили глаза и чаровали, повергая отдыхающих в какое-то расслабленно-бездумное состояние. Магия бесконечной синей стихии была столь сильна, что лишь немногие помнили о суетных земных делах…

Но кое-кто помнил.

Этот «кое-кто» очень внимательно приглядывался к одной из пассажирок большого прогулочного катера — очень полной даме неопределенного возраста, дорого одетой и кажущейся неприступной. И «он» точно знал, что неприступность эта обманчива.

Даму звали Кармен Морг. В прошлом она являлась примадонной московской оперы, но ближе к пятидесяти перебралась на аграрно-курортный Колумб и навещала теперь родную Землю лишь от случая к случаю: на юбилеи хороших товарищей или по приглашению на громкие Содружественные фестивали. Последние несколько лет Кармен превратилась почти в затворницу. Ее здоровье, как, не скрывая, говорила она, пошатнулось из-за гибели самой любимой подруги — Ефимии Паллады. Морг и Палладе довелось проработать бок о бок полжизни.

Поначалу Кармен впала в депрессию, затем — в философию, а вскоре не на шутку увлеклась эзотерикой. Правда, «кое-кто» не подозревал о последнем обстоятельстве. «Он» знал характер Кармен, пожалуй, едва ли не лучше, чем она сама. Бывшая примадонна считала себя женщиной бескомпромиссной и жесткой, очень деловой и уверенной в себе. Но это было иллюзией. Морг жила в иллюзиях и, выдумав себе маску, не замечала, что маска эта топорщится, где-то отстает — в общем, ни в какую не хочет на ней сидеть. Это было видно даже мало-мальски знакомому. А вот попутчик Кармен, совершающий вместе с нею прогулку на катере, знал ее с тех лет, когда она нянчила «его» на руках и с улыбкой выслушивала первые откровения взрослеющей личности.

Судно вышло из бухты, где городские власти устроили «водную феерию», подключив специальные системы, выбрасывающие в небо фонтаны воды. Наблюдать феерию с берега было не так интересно, потому толпы отдыхающих, пользуясь любым попутным транспортом, рванули на ближайшие острова. Прокатчики гидромашин, планеров и катеров взвинтили цены до поднебесья, словно решив соревноваться количеством цифр на прейскурантном табло с высотой морских фонтанов.

Катер, где плыла Кармен, относился к категории V.I.P. Он был зарезервирован небольшой группой людей, основную часть которых можно было бы причислить к здешней богеме. Посвященный в ряды ВПРУ мог бы встретить здесь и своих коллег, путешествующих под видом служителей творчества. И не только мог бы, но и встречал.

— Боже мой! Тетя Кармен!

Примадонна раскрыла глаза и увидела стоящую возле нее высокую стройную девушку в закрытом синем купальнике. Приметливый женский взгляд тут же отметил, что купальник очень идет к серо-голубым глазам дерзкой брюнетки, нарушившей покой пожилой знаменитости. И лишь в следующее мгновение Кармен поняла, кто перед нею.

— Фаичка! Детка! — воскликнула она, с удивительной прыткостью, едва ли предугадываемой в ее тучной фигуре, подскакивая с шезлонга.

Чуть придушенная в расчувствованных объятиях Кармен, Фанни охнула. Натискав дочку подруги всласть, певица ухватила ее за плечи и, любуясь, отстранила от себя:

— Как же ты похожа на своего папашу!

В тоне прозвучала легкая укоризна: подруга Фаининой матери откровенно недолюбливала беспокойного Алана Палладаса.

— Тетя Кармен, я не нарочно! Честное слово! У меня к тебе дело, тетя Кармен, — гречанка выскользнула из-под ее ладоней, ловко извернулась и, уверенным движением ухватив певицу за локоть, увлекла за собой в каюту. — У меня к тебе серьезное дело, тетя Кармен! Садись. Это очень важно. Это касается моей жизни и жизни отца. Ну, не говоря уже о судьбе всего мира.

— Я нисколько не сомневалась, что именно так ты и скажешь. Твой папаша снова просадил все деньги на своих дурацких опытах? Ох, ну как же ты красива, деточка моя! Как жаль, что твоя мама… — Кармен прослезилась, и голос ее, дрогнув, загустел, — …не сможет увидеть тебя… такой… — она утерла глаза острым кончиком наскоро сложенного платочка.

— Не будем сейчас об этом, тетенька Кармен! — Фанни погладила ее по плечу. — Как твоя жизнь?

Только этим и можно было вразумить сердобольную тетушку Кармен. Она тут же вспомнила о неотложном деле Паллады:

— Да что моя жизнь?! У тебя-то что стряслось, дитя мое? — и напоследок махнула платком под курносым носом, словно вдавленном в подушечки разрумяненных щечек.

— Тетя Кармен, ты помнишь Сэндэл? Сэндэл Мерле?

— Хвастушку Сиди! Ну, бог ты мой, конечно же помню! Она писала такие милые вещицы, когда вы все хулиганили и бегали на свидания с мальчишками…

— Те-е-етя Кармен, ну давай посерьезнее! — рассмеялась гречанка. — Я, между прочим, разговариваю сейчас с тобой как официальное лицо. Да, Сэндэл стала довольно известной в Содружестве писательницей. Во многом — благодаря своему супругу Максу Антаресу… Вот о нем сейчас и пойдет речь…