Джонатан Барнс - Сомнамбулист

Эдвард, мне кажется, что я тут задохнусь. Не выдержу я тут долго, утону в бумажной работе и документах, переписке, чернилах и пыли.

С виду "Любовь" работает как большинство городских фирм — старомодных, отмирающих и степенных. Однако есть два замечательных момента, которые делают эту организацию уникальной.

Во-первых, фирма предоставляет жилье всему штату прямо на месте — то есть я хочу сказать, что мы на самом деле живем в этом же здании, глубоко в цокольном этаже. Это щедрое предложение мало кто способен отклонить — это обязательное условие для всего персонала, и, более того, здесь косо смотрят на тебя, если ты покидаешь здание по какой бы то ни было причине. Мы должны оставаться в этих стенах, и все, что нам надо, мы получаем здесь. У меня не было иного выбора, кроме как согласиться на эти условия, и это письмо я тебе пишу в крохотной комнатушке, которую я делю с другой девушкой. Здесь я впервые провела ночь на двухэтажной кровати, хотя тебе, несомненно, это показалось бы вторым родным домом. Я надеюсь, что тот след, который вы с твоим великаном отслеживаете из комфортабельного номера в отеле, достаточно важен для того, чтобы заставлять единственную твою сестру жить в таких примитивных условиях.

Хотя обстоятельства и необычны, но здесь чувствуется дух общины. То, что мы все вместе едим, спим и работаем, порождает какую-то атмосферу братства, словно в моем прежнем колледже или на борту корабля среди моряков, как я это себе представляю. Но гораздо тревожнее состояние ожидания, которое прямо висит в воздухе. Эти люди чего-то ждут. Они напоминают команду регбистов перед первым матчем сезона или армию в ожидании приказа о наступлении.

Нечего и говорить, что не только внутренние порядки делают это фирму уникальной. Куда страннее практика принудительной замены реального имени номером. Хотя это и звучит безумно, каждый человек в этом здании носит одно и то же имя — Любовь.

Чтобы различать друг друга, каждый из нас получает номер. Соответственно, Шарлотты Мун больше не существует, ее сменила Любовь 999. Моя, скажем так, подруга носит имя Любовь 893. Теперь ты понимаешь, почему я не могу назвать ее имени.

Все это кажется мне крайне странным и весьма зловещим. Так что даже нет смысла упоминать, что я весьма хотела бы услышать твое мнение по этому вопросу.

Еще одна загадка — Сомнамбулист был прав.

Я встретила сегодня мистера Спейта. Он был в божеском виде, выбрит и одет в подозрительно дорогой костюм. Любовь 903, как он себя называет, не узнал меня и даже не обернулся, когда мы встретились в коридоре. Он тут какая-то важная шишка и работает на одном из верхних этажей, и дни, когда он таскал плакатик с цитатой из Писания, остались далеко позади.

Я не знаю в точности почему, но сегодня нам приказали сжечь большую часть бумаг. Прежде чем их бросили в огонь, я сумела просмотреть их. Материал совсем свежий, относящийся, как мне кажется, к какому-то типу консолидации значительных фондов фирмы. Я понятия не имею, почему "Любовь" уничтожает документацию и почему она укрупняет свои капиталы. Возможно, мне следовало просто спросить, хотя я изо всех сил следую твоим указаниям как можно дольше сохранять невинный вид. Я не хочу вдруг начать любопытствовать и вызвать этим подозрения.

Пока это все, что я могу тебе сказать. Напишу, как только смогу.

Я давно уже уверился в том, что этим городом, этой страной да и всем этим миром управляют не те люди. От правительства до крупнейших финансовых институтов, от полиции до пэров — все, кто контролирует наши жизни, без исключения тупы, продажны, алчны и незаслуженно богаты. Насколько б лучше все обстояло, окажись правителями мира сего не знатоки банковского баланса, избирательных урн, офшорного учета, а выбранные из рядов простых обывателей честные, добрые, стойкие рядовые граждане.

В ходе нашего повествования мы уже нашли несколько подобных жемчужин. Например, миссис Гроссмит, Сомнамбулист, Мина — бородатая девушка. К их списку мы смело можем добавить еще одну кандидатуру: мисс Джиллмен, милую мудрую женщину из Хайгейта.

По прибытии мистера Муна с Сомнамбулистом в ее дом хозяйка и великан понравились друг другу с первого взгляда. Вероятно, оба ощутили родство душ в силу одинаковой привычки кротко взирать на мир.

Правда, Сомнамбулист поначалу испытал большее смущение — ему пришлось справляться с постоянным желанием почесать голову. Отчасти в силу искренней растерянности, отчасти из-за невыносимого зуда кожи под париком. Он, однако, немного успокоился, подметив смущение мисс Джиллмен, не уступавшее его собственному. И, как часто бывает в подобных случаях, единственным человеком, верно оценившим происходящее, оказался Эдвард Мун.

— Мисс Джиллмен,— поинтересовался он в процессе чаепития,— вам не знакомо это?

Иллюзионист подал ей тоненькую черную книжечку, подаренную ему в Ньюгейте Вараввой. Экземпляр «Лирических баллад».

Старушка открыла обложку и прочла посвящение.

— Это же моя книга! — воскликнула она с удивлением.— Знаете, я думала, что уже навсегда потеряла ее!

— А посвящение... оно было написано вашему отцу?

— Как вы нашли ее?

— По наследству досталась,— без запинки солгал мистер Мун. — Думаю, последний владелец купил ее на аукционе.

— Правда? Должна признаться, я и не знала, что вы такой любитель поэзии. Конечно, ваша репутация опережает вас, но... но это очень неожиданно.

— Я недавно стал интересоваться ею. Мне порекомендовал один старый друг.

— Боюсь, я не понимаю, как смогу вам помочь. К сожалению, мой отец уже покинул нас. Он помог бы вам куда больше, чем я.

— Просто расскажите все, что знаете. Расскажите о Колридже.

— Это было так давно,— задумчиво проговорила мисс Джиллмен.

— Как я вас понимаю. — Мистер Мун шлепнул по руке Сомнамбулиста, потянувшегося за очередным стаканом молока.— Вы последняя из тех, кто имел честь знать поэта лично.

Мисс Джиллмен слабо улыбнулась.

— Мне кажется, есть кое-какая разница. Когда он умер, я была совсем девочкой. Вы знаете, что он похоронен рядом с нашим маленьким церковным кладбищем? Мистер Колридж был хорошим человеком, несмотря ни на что.

— Как я понимаю, он жил тут, у вас?

— О да, он много лет жил наверху. С радостью покажу вам его комнату. Мой отец заботился о нем до самой его смерти, и хотя ему за это платили что-то вроде жалованья, но я уверена, делал он это из любви к поэту. Мистер Колридж был почти членом нашей семьи. Второй дедушка, если хотите. Он тогда уже почти совсем перестал писать. Лучшие его стихи были уже давно сочинены. Ну и, как вы, наверное, знаете, он пристрастился к этому мерзкому опиуму. Его увлечение было причиной больших страданий для всех нас.