Майк Кэри - Порочный круг

— Что желаете на аперитив? — с неестественным радушием спросил он.

— Мне виски, — заявил я. — У вас есть бурбон?

— Могу предложить «Джек Дэниелс» и «Блантонс».

— Тогда, пожалуйста, «Блантонс» со льдом.

— «Кровавую Мери», — попросила суккуб.

Что же, другого я и не ожидал. Ценой неимоверных усилий официант оторвал взгляд от Джулиет и зашагал к стойке. Прежде чем скрыться из виду, он несколько раз оглянулся на мою спутницу.

Я снова погрузился в полицейские досье. К некоторым были приложены газетные вырезки, показавшиеся смутно знакомыми: накануне вечером мне их демонстрировал Никки. Итак, Альфред Паттерсон задушил абсолютно незнакомого человека собственным галстуком в собственном же офисе на Аксбридж-роуд. Отец и сын Хефферы изнасиловали и зверски убили восьмидесятилетнюю женщину, а потом выбросили ее тело в канал Регента.

Часть материала оказалась новой. Например, досье на Лили Монтгомери, арестованной после крупной семейной ссоры. Прибыв на место происшествия, полиция обнаружила ее на диване в гостиной, мирно вяжущей рядом с остывающим трупом мужа. Супруг задохнулся кровью, после того, как ему проткнули горло двумя острыми предметами, вонзенными с разных сторон. Спицы пачкали быстро свертывающейся кровью пинетки, которые миссис Монтгомери вязала для своей одиннадцатимесячной племянницы Саманты, не обращая ни на что внимания.

Оставалось еще ксерокопий двадцать, но я лишь пробегал их глазами: машинально отмечал время и место, пропуская душераздирающие подробности в графе «Описание происшествия».

Официант принес напитки. Бурбон он едва не расплескал мне на колени — стоило ему на полсекунды ослабить концентрацию внимания, и глаза, словно намагниченные, поворачивались к Джулиет. Еду мы заказали, но получился некий триумф надежды над опытом: названия блюд парень не записывал, а в памяти наверняка отпечатался лишь волнующий изгиб груди суккуба, мелькающей в дыре на платье.

Когда он, спотыкаясь, отошел от столика, я укоризненно покачал головой.

— Спусти мальчишку с крючка!

Якобы оскорбленная, Джулиет удивленно изогнула бровь.

— Ему уже восемнадцать, и я ничего не делаю, все происходит естественным образом.

— Вот как? Может, дашь ему задний ход? Облей холодной водой, в психоэмоциональном, естественно, эквиваленте. Наш ужин и качество обслуживания от этого только выиграют.

— Дать задний ход? — каждым словом источая насмешку, переспросила Джулиет. — Хочешь, чтобы я подавляла желание, вместо того, чтобы разжигать?

— Да, именно этого мне бы хотелось.

— Неужели ты сам не справишься?.

— Ой! — Сложив пальцы правой руки пистолетом, я «прострелил» себе сердце. Вот что мне больше всего нравится в Джулиет — жесткая прямота, как две капли воды похожая на садизм. Она отлично нейтрализует мою природную сентиментальность и веру в лучшие качества человека.

Снова сосредоточившись на ксерокопиях, я изучил их чуть внимательнее.

— Ну, в принципе понятно. Они все из одного района, маловероятно, что такое количество тяжких преступлений на столь…

Я осекся: Джулиет категорично качала головой.

— Тогда в чем дело?

— Вот в этом. — Она постучала по лежащему снизу листочку, который я пропустил, так как он был другого формата и на первый взгляд казался лишь списком имен. Я принял его за указатель: ведь некоторые из имен уже фигурировали в досье. На этот раз я сосредоточился, и — бинго! — до меня дошло. Бурбон, как известно, готовят из зернового затора, и не переброди он в штате Кентукки, процесс бы завершился в моем желудке.

Список отпечатали на машинке, замазав помарки «штрихом», а сверху стояло краткое заглавие «Прихожане».

— Святые угодники, — пролепетал я, — вот так дерьмо!

— Действительно дерьмо, Кастор, только угодники, наоборот, не святые, а нечестивые!

— Все эти люди посещали церковь святого Михаила?

Суккуб кивнула.

— А теперь все они стали безумными, одержимыми мыслью об убийстве маньяками?

— Ну, вопрос лишь в семантике…

— То есть?

— Если считать их безумными, значит, они потеряли способность принимать моральные решения.

— Отец с сыном насилуют пенсионерок? Божьи одуванчики протыкают трахеи мужьям? По-твоему, что с ними случилось? Что они потеряли?

— Совесть. Живущие в них пороки вырвались на свободу, и отныне свои желания эти люди осуществляют самым доступным способом. Почувствовав похоть — насилуют; разозлившись — убивают; поддавшись жадности — громят торговый центр.

— Думаешь, те люди в «Уайтлифе»…

— Не думаю, а уверена, поскольку проверяла… — Сунув руку все в тот же бездонный карман, суккуб выложила на стол несколько кошельков и бумажников. Моментально вспомнилось, как она опустилась на колени возле раненого безумца. Я еще подумал, Джулиет нащупывает пульс, а она шарила по карманам. — Джейсон Миллс, — зачитала она, — Говард Лакбридж, Эллен Родерер.

Я глянул в список, заранее зная, что в нем увижу.

— И Сьюзен Бук, — добавил я, просто показывая, что не упустил логическую нить.

— Да, конечно, и Сьюзен Бук.

Принесли еду. Официант максимально растянул процесс, разглядывая Джулиет во всех мыслимых ракурсах, а я умирал от нетерпения: когда же он уйдет?

— Так что ты имеешь в виду? — не вытерпел я. — Все эти люди были в святом Михаиле в субботу, когда… когда случилось то, что случилось? Именно после службы у них отказали механизмы торможения агрессии и напрочь пропали угрызения совести? Они разом превратились в безвольных рабов своих собственных желаний?

Джулиет коротко кивнула, пробуя ми-горенг, [33] Ми-горенг — жареная лапша в остром соусе. которую вовсе не заказывала.

— Они одержимы.

— Все до одного?

— Именно. Кастор, ты читаешь Библию?

— Только когда по телевизору нет ничего путного.

— А комментарии, экзегезы и конкордансы?

— Нет, все руки не доходят.

— Тебе известно, как иудеи относятся к Христу?

Я раздраженно пожал плечами: похоже, ожидаются пространные аналогии. До чего же не хотелось их выслушивать!

— Не знаю… Наверное, полагают, Иисус связался с плохой компанией.

— Я имела в виду, как они его воспринимают? К какому рангу причисляют?

— У меня нет вариантов, говори!

— Они считают Иисуса пророком. Подобным Илии или Моисею, не больше и не меньше. Одним из многих. Тем, к кому Бог обращался, через кого говорил, но никак не сыном Божьим.

— И что?

— А христиане уверены: пребывание Бога в Иисусе было иным, чем пребывание в пророках.

Вместо дурацкого подыгрывания я медленно пригубил виски. Уверен, Джулиет доберется до истины и без моих наводящих вопросов.

— В аду все так же, как на небесах, — наконец проговорила она. — Человеческой душой демоны могут овладевать по-разному.