Тина Дженкинс - Пробуждение

Каждое утро Гарт или Персис проводили с сотрудниками краткую беседу, на которой обсуждался ход лечения.

— Прошу вашего внимания, коллеги, — сказал Гарт на одной из таких встреч. — У Персис есть для вас одна любопытная новость. Давай, Персис…

— Я рада сообщить вам, — начала она, обращаясь к присутствующим, — что благодаря вливаниям суспензии стволовых клеток и моим регуляторам-семафорам нам удалось полностью восстановить клетки лобных долей, мозолистого тела и лимбическую систему мистера Шихэйна.

Собравшиеся разразились радостными восклицаниями.

— Кроме того, стволовая часть мозга восстановилась до такой степени, что теперь он сам может поддерживать гомеостаз.

— А когда мозговой ствол будет в состоянии управлять телом ? — спросил кто-то из лаборантов.

— Думаю, он уже готов, и сегодня мы это проверим! — торжественно объявил Гарт.

— И что будет тогда? — осведомился Монти.

— Чтобы восстановить когнитивные функции мозга, мне придется на время превратиться в садовника и, вооружившись компьютерными ножницами, отсечь посторонние нейроны, — объяснила Персис. — Мне уже случалось работать на живом мозге в Нью-Йоркском университете, и, скажу без лишней скромности, я сумела добиться очень неплохих результатов в области нервной регенерации — правда, лишь в специфически определенных отделах мозга. Со столь обширными поражениями мне еще не приходилось иметь дела. Я знаю только одно: в мозгу мистера Шихэйна мне встретится достаточно много накоротко замкнутых проводов, так что будьте готовы — мы можем столкнуться с довольно необычными реакциями физического свойства.

Сразу после утренней беседы Персис заглянула к Гарту в кабинет. Ей нужно было сказать ему много такого, о чем она не решилась говорить перед всеми. Когда она вошла, Гарт смотрел в окно.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она.

— Поговорить? О чем? — Гарт повернулся в ее сторону.

— О Дуэйне Уильямсе.

Гарт тяжело вздохнул. Он знал, о чем пойдет речь, и боялся этого разговора, потому что у него не было ответов на вопросы Персис.

— Ладно, расскажи, что тебя тревожит.

Она опустилась в кресло напротив рабочего стола Гарта.

— Насколько мне известно, у Дуэйна при жизни было сильно развито стремление самому контролировать события. И я уверена, что, когда он очнется, ему захочется, чтобы так продолжалось и дальше. Ты понимаешь, о чем я?

— Ты хочешь сказать, мы поступили не слишком обдуманно, самонадеянно?

Несколько мгновений оба молчали.

— Когда ты предложила воспользоваться пенитенциарной системой в качестве источника донорских тел, — сказал наконец Гарт, — я согласился только потому, что мне и в голову не могло прийти, что мы действительно будем оживлять их.

— Да, значит, то, что я слышала, — верно, — задумчиво проговорила Персис.

— Что же ты слышала?

— Некоторые считают, что мы живем в век, когда технология переросла человека.

— Иногда я спрашиваю себя, не лучше ли будет… покончить с ним.

— Не представляю, как ты можешь говорить такое!

Последовала новая пауза.

— Но к чему все это может привести? — покачал головой Гарт. — Что нас ждет?!

Персис нахмурилась:

— Мозговой ствол Уильямса работает.

— И?..

— Через пару дней он обретет сознание.

— И на что это будет похоже? У тебя есть информация, от которой мы могли бы отталкиваться, чтобы хотя бы представить будущую картину?

— Нет. Он будет жив, и он будет чувствовать все, что с ним происходит. В какой-то мере он обретет некое «я», с которым что-то будет происходить, но у него еще не будет интеллектуальных возможностей, чтобы обрабатывать эту информацию. Говоря возвышенным слогом, он будет жить в мире, где нет ни образов, ни звуков, ни слов… — Персис пристально посмотрела на Гарта, и в ее ореховых глазах отразилось льющееся в окно солнце.

— То есть его реакции будут чисто автоматическими?

— Почти.

— Каким был Уильямс, когда ты его обследовала? — спросил Гарт, откидываясь на спинку кресла. Он уже подозревал, что услышит, и ему это совсем не нравилось.

— Общественный балласт, — жестко ответила Персис. — Классический подонок с признаками всех социальных патологий. С самого раннего детства его личность формировалась в обстановке насилия и жестокости. Тогда же Дуэйн перенес несколько серьезных черепно-мозговых травм, затронувших лимбическую систему. Спонтанные вспышки агрессивного поведения, стремление манипулировать окружающими, серьезное поражение памяти, абнормальное сексуальное поведение и так далее. Но при этом мне не удалось обнаружить никаких дефектов в его вегетативной нервной системе; кроме того, уровень недетерминированной тревожности был у него практически в норме, так что, строго говоря, Дуэйн — не психопат.

— Это уже кое-что, — проговорил Гарт, но она не улыбнулась.

— Мозговой ствол Дуэйна также был в полном порядке. Именно поэтому я и выбрала его.

— За что его казнили?

— Он забил до смерти одну девушку, предварительно изнасиловав ее. В извращенной форме.

— О Господи!.. — простонал Гарт, обхватив руками голову. — Ума не приложу, как нам со всем этим справиться! Моей квалификации для этого просто не хватит!

— Я обеспокоена не меньше твоего.

— Ты обеспокоена ? Всего-то-навсего?! Нет, Персис, мои чувства гораздо сильнее, чем просто «беспокойство»…

— На мой взгляд, у нас нет оснований смотреть в будущее столь пессимистично. Может быть, мозг Шихэйна сумеет удержать контроль над телом, когда сознание вернется к нему в полном объеме. Может, мозговой ствол и вовсе не будет оказывать на его поведение никакого влияния… А может, он вообще до этого не доживет.

— Слишком много «может быть», ты не находишь?

— Твоей квалификации вполне достаточно, чтобы позаботиться о теле, а разумом позволь заняться мне. Я считаю, мы должны продолжать работать. Нам просто нельзя останавливаться на середине пути!

Гарт мрачно покачал головой. От его приподнятого настроения не осталось и следа. Ах, если бы они были осторожнее в своих решениях! Увы, их всех слишком увлекла возможность использовать молодые, здоровые тела, которые конечно же намного более выносливы и живучи , чем изношенные тела стариков. Сейчас Гарт проклинал себя за то, что согласился с предложением Персис использовать преступников в качестве доноров. Вместе с тем он понимал, что, пойди они по другому пути, им никогда бы не продвинуться так далеко, как сейчас.

В сообщении о казни Дуэйна Уильямса было что-то такое, что, по глубокому внутреннему убеждению Фреда, могло при удачном стечении обстоятельств принести ему высшую журналистскую награду. Именно поэтому он поместил это дело на верхнюю полку своей мысленной картотеки, где пылилось еще с полтора десятка идей, некогда казавшихся столь же многообещающими. Фред, впрочем, почти не сомневался, что на этот раз у него все получится, но — увы — пока всех его материалов могло хватить лишь на несколько жалких строчек, откровенно говоря, без малейшего намека на сенсационность. Пару раз Фред звонил в ФБР, чтобы узнать, есть ли какие-нибудь новости о местонахождении Кита Уильямса, но о нем по-прежнему не было ни слуху ни духу. В конце концов Фред едва не забыл о сногсшибательном материале, который он собирался приготовить для «Метрополитена». Но однажды ночью, шатаясь по Сети, он наткнулся на список разыскиваемых ФБР преступников и обнаружил в нем имя Кита Уильямса. К списку прилагался информационный файл, содержавший не только фотографии самого Кита, но и интервью с его сестрой Бобби. Пробежав его глазами, Фред сразу вышел из состояния сонной апатии, навеянного многочасовым сидением перед монитором. Надо будет позвонить этой Бобби, решил он. А что? Вреда от этого, во всяком случае, не будет. Он просто позвонит ей — и все.