Тина Дженкинс - Пробуждение

— В чем дело? — резко спросил Гарт и почувствовал, что нервничает больше, чем обычно.

— Все в порядке, — отозвался Монти, проверив данные по экрану монитора. — Организм адаптируется к изменениям.

Воцарилось длительное молчание. Все, кто находился в лаборатории и наблюдательной комнате, напряженно вглядывались в лицо пациента, ожидая каких-то признаков движения. Только Персис не отрывала взгляда от своего трехмерного интравизора. В первые секунды после отключения последних наноботов активность нейронов сразу упала больше чем наполовину, но сейчас она наблюдала нарастание полиритмического взаимодействия между различными отделами головного мозга, причем на этот раз процесс обмена нервными импульсами имел естественную, а не стимулированную природу.

— Мне кажется, он собирается что-то предпринять — возможно, пошевелить рукой, — сказала Персис, пристально вглядываясь в рисунки темпоральных структур. Прошло, однако, довольно много времени, а пациент продолжал лежать абсолютно неподвижно.

— Наверное, я ошиблась, — добавила Персис.

Но когда все уже потеряли надежду своими глазами увидеть первую физическую реакцию пациента, его горло внезапно дрогнуло. Он попытался сглотнуть, хотя для этого от него потребовались почти титанические усилия. В следующую секунду пациент медленно облизал губы и сделал попытку открыть глаза. При этом у Гарта сложилось впечатление, что новая нервная система управляет только половиной лицевых мускулов.

— Смачивайте ему губы, — распорядился он. — Постоянно!

— И пусть кто-нибудь наконец его причешет, — добавила Персис, искоса поглядев на Монти.

— Я все время его расчесываю, — возразил тот. — Но у него очень непослушные волосы.

— Что ж, будем надеяться, что сам мистер Шихэйн окажется послушным мальчиком, — заметил Гарт.

Они замолчали, увидев, как рука пациента медленно поднимается и ощупывает повязку на горле.

— Итак, я была права, — сказала Персис.

— А мы только что вошли в историю, — добавил Гарт хриплым от волнения голосом. — На наших глазах сигнал возбуждения беспрепятственно прошел от мозга до руки, и рука отреагировала, совершив физическое действие. Теперь я могу точно сказать — наш Спящий проснулся!

Губы пациента внезапно растянулись в мучительной гримасе, из горла исторгся протяжный и жуткий не то хрип, не то стон. Чем-то этот звук напоминал протестующий скрип мебели, которую волоком тащат по деревянному полу. Еще не до конца открывшиеся глаза вылезли из орбит, спина изогнулась дугой, а мышцы точно окаменели, сведенные сильнейшей нервной судорогой. Ни один человек не смог бы забыть этого первого беззвучного вопля, этого выражения безмерного ужаса, застывшего в выпученных глазах.

Конечности тела начали непроизвольно подергиваться.

— Тонические судороги! — воскликнула Персис.

— Нужно ввести противосудорожный препарат, — подсказал Гарт.

Наклонившись над пациентом, Персис попыталась просунуть пальцы ему в рот, чтобы вытянуть язык, но как раз в этот момент он с силой сомкнул челюсти. Персис вскрикнула и отскочила. Чтобы удержать тело неподвижным, понадобилось четверо сильных мужчин; только тогда Монти сумел сделать инъекцию.

— Ну вот, теперь все будет в порядке, — проговорил он, убирая автоматический шприц. — Ты просто еще не готов жить в этом мире, дружище. Но не волнуйся — ты подготовишься, а мы тебе поможем. А сейчас — спи.

— Дай-ка я посмотрю, что у тебя такое, — проговорил Гарт и взял Персис за укушенную руку.

— По-моему, он прокусил перчатку, — ответила она плачущим голосом.

— И кожу тоже, — покачал головой Гарт. — Знаешь, тебе лучше заняться этим как можно скорее.

Персис неуверенно переступила с ноги на ногу.

— Отправляйся! Сейчас же! — приказал Гарт. — А ты, Монти, как следует застегни ремни. — Склонившись над пациентом, он негромко добавил: — Мы рады снова видеть вас среди живых, доктор Шихэйн.

Тело не ответило, но в его неподвижных глазах промелькнула какая-то искра.

— МЭ-Э-Э-Э-РИ-И-И-И!!!

Нат с трудом приоткрыл один глаз. Казалось, под пересохшие веки насыпали песку, и теперь он скреб и царапал глазные яблоки. Над самым его лицом горела лампа — матовый светильник, забранный металлической решеткой, вокруг которого распространялось жемчужно-белое сияние. Потом у него заболело левое колено. Боль была внезапной и острой, и он попытался согнуть ногу, но у него ничего не вышло. Тогда Нат попробовал пошевелить другими частями тела. С огромным трудом ему удалось повернуть голову примерно на дюйм в сторону смотрового окна.

— МЭ-Э-РИ!!!

Он не услышал звука. Все тело ныло и болело, словно он заключен в тесную стальную клетку. Он слышал, как врач называл его состояние «псевдокомой». Когда это было? Вчера? Неделю назад? Чувство времени исчезло, и он не знал, сколько прошло дней. Зато он хорошо знал, что имел в виду врач. Ствол головного мозга, в котором расположены двигательные центры, поврежден массированным кровоизлиянием, так что теперь он мало чем отличается от далеких предков человека, которые барахтались в прибрежном иле, даже не помышляя о том, чтобы выползти на сушу. Моллюск… Или даже хуже — растение. Все члены как будто налились горьким ядом и отказывались служить. Он почувствовал, как к горлу подступает паника, и снова беззвучно закричал:

— ПОМОГИТЕ! КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА!!!

Но никто не шел, и понемногу он успокоился и попытался вспомнить, как он оказался в этой комнате без окон. В памяти снова всплыло слово «псевдокома». В его времена это называлось «синдром запертого человека». Как посмел врач произносить это слово в присутствии больного, в особенности больного, который разбирается в медицине? Худший прогноз трудно себе представить. «Синдром запертого человека» означал ясное сознание при полной утрате двигательных функций и речи — сохраняется разве что функция отдельных глазодвигательных мышц, да и то не всегда. Впрочем, больные с этим синдромом все равно долго не жили… А кстати, почему все, кто к нему заходит, одеты в костюмы, похожие на противочумные? Он что, заразен?

С трудом приподняв руку, Нат уронил ее на грудь. Отлично! Если он может двигаться, следовательно, его мозговой ствол функционирует и ни о какой псевдокоме не может быть и речи. Потом его пальцы нащупали повязку, а под ней — операционный шрам: неровную, выпуклую дорожку уплотненной кожи, спускавшуюся вдоль грудины к животу. Может быть, у него был сердечный приступ, за которым последовал инсульт? Но ведь ему только тридцать семь, и он в неплохой физической форме!