Александр Бушков - Дикарка

С крыльца сбежала молодая женщина, стройная, черноглазая, с длинной косой. Причесана она была совершенно поместному, но платье носило другое, городское, вполне модное, и золотых украшений нацеплено изрядно.

— Позвольте познакомить, — сказал Атаман. — Моя супруга, Татьяна. А это — заблудившаяся гостья из Питера. Нынче самая настоящая заграница. Погостит у нас, что поделать, а завтра отвезем к военным…

Татьяна опятьтаки погородскому протянула ей руку.

— Меня зовут Наталья, — сказала Марина.

— Таня, — сказал атаман укоризненно, — что ты стоишь? Сведика для начала девушку в баню, я вижу, топится…

— Ну, я ведь знала, что ты приедешь…

— Я успею. Сначала пусть гостья помоется. Отстала от поезда, бродила по тайге, видишь, как перемазалась… Проводи и платье ей подбери, это все выбросить проще…

— Пойдемте, — сказала Татьяна и повела Марину к какомуто странному небольшому домику в глубине двора, под стеной. — В русской бане были когданибудь?

— Нет, — сказала Марина чисто сердечно. О пресловутой бане она до сих пор только

читала. Оказалось, все в точности так, как на рисунках: примитивная печь, от которой исходит удушливый жар, все вокруг деревянное, крохотное окошко, какието небольшие бочки, веники…

Татьяна проворно зажгла экзотический светильник — фитиль горел внутри высокой, причудливой стеклянной трубки, укрепленной на прозрачном резервуаре с какойто жидкостью.

— Раздевайся, не стесняйся. Я тебе потом принесу платье. Ты как, хочешь попариться понашему, с вениками?

Проворно раздевшись, Марина улучила момент и опустила в сапожок нож, в другой — паспорт и рулончик денег. Сказала:

— Повашему — это когда вениками друг друга лупят? Я читала… Нет, спасибо, я просто помоюсь. И сапожки пусть останутся, ладно? Они дорогие и не испортились совершенно, я к ним привыкла…

— Да пожалуйста! — пожала плечами Татьяна и подхватила ее грязную одежду. — Может, тебе спинку потереть?

Окинув ее быстрым взглядом, Марина подумала: при другом раскладе я бы тебе сама потерла спинку, черноглазая, и обстоятельно! Но не станешь приставать с подобными намеками к супруге гостеприимного хозяина, здешнего владетельного барона! Обидится, чего доброго, собаками затравит, как среди приличных феодалов испокон веков положено… А жаль, симпатичная туземочка, так и подмывает заняться ее сексуальным воспитанием…

— Нет, спасибо, — сказала Марина. — Сама справлюсь.

— Ну, мойся…

Татьяна вышла, тщательно притворив за собой дверь, и Марина осталась в полном одиночестве, уселась на теплую широкую лавку, перевела дух. Пока что все складывалось неплохо, и от террористов смылась, и военные всего в полусотне километров, и гостеприимство оказывает не хозяин вонючей хижины, а местный барон…

Слышно было, как на обширном дворе лениво побрехивают собаки, как гдето неподалеку всхрапывают кони. Оглядев тускло освещенную баню, Марина помотала головой, усмехнулась тихонько:

— Романтика, блядь, экзотика, на хрен…

Разобраться во всем этом хозяйстве особого труда не составило. Приятно пахнущая полужидкая субстанция в широкогорлом стеклянном сосуде — определенно мыло. Где горячая вода, где холодная, сразу ясно, стоит только пальцем попробовать. Дальше совсем просто…

Она вымыла волосы, вымылась сама, неторопливо, старательно. Вытираться оказалось нечем, но она обсохла и так, сидя на сырой широкой лавке. Татьяна чтото задерживалась, приходилось ждать, вряд ли в здешней глуши поймут, если она отправится в дом голышом разыскивать хозяйку, при здешних патриархальных нравах… Куда она запропастилась? После этой экзотической бани так и тянет опрокинуть стаканчик чегонибудь крепкого. Может, в том шкафчике на стене найдется? Туда Марина еще не заглядывала. Согласно справочному материалу, русские пьют и после бани, и в самой бане.

Марина подошла к шкафчику. Ничего интересного там не оказалось — никакой выпивки, одни гребешки и флаконы с местными духами, надо полагать, принадлежащие хозяйке.

Когда за ее спиной стукнула распахнутая дверь, Марина моментально обернулась и старательно взвизгнула, заслоняясь руками, как и подобало воспитанной городской девушке, оказавшейся совершенно обнаженной перед четырьмя мужчинами, атаманом и его людьми. В полном соответствии с принятой на себя ролью возмущенно вскрикнула:

— Вы с ума сошли! Убирайтесь!

Ее негодование вызвало лишь дружный хохот. Она так и стояла у влажной бревенчатой стены, согнувшись, усердно прикрываясь ладонями, а атаман и сопровождающие его лица абсолютно непринужденно располагались поудобнее — голые по пояс, выпившие, уверенные, в своих дурацких одинаковых штанах с цветными полосами. Вот это влипла, подумала Марина, заманили… Ну, и откуда тут ждать помощи? Не от хозяйки же… Есть сильные подозрения, что супруга владетельного барона вполне в курсе и вряд ли станет перечить грозному мужу изза таких пустяков, как случайная гостья. Вот именно, патриархальные нравы. Самые незатейливые. Барон хочет развлечься. И что же делать? Можно прикончить их всех, она бы справилась, можно передушить всех остальных, кто только есть в доме. Но что дальше? Садиться на коня — при ее весьма скромных навыках верховой езды — и нестись очертя голову по незнакомым тропам, в ночной чащобе, непонятно куда? Нет, не годится оставлять за собой такое, когда путь отхода совершенно неизвестен…

Казаки располагались. Один со звоном опустил на лавку пару объемистых бутылок с яркими этикетками и стопку вставленных друг в друга стаканов, другой развернул на полу, встряхнув за углы, толстое домотканое покрывало, старательно расстелил на мокрых досках, выпрямился, ухмыльнулся:

— Сама ляжешь или помочь?

— Вы с ума сошли! — повторила Марина, подпустив в голос должную долю цивилизованного гнева. — Я кричать буду!

— Покричи, — лениво отозвался атаман. — Веселее будет. И некоторое разнообразие — чтобы орала, из рук рвалась…

— Я приехала из другого государства, вы не имеете права! Я пожалуюсь в полицию!..

Атаман подошел к ней вплотную, крепко взял за голое плечо и с нескрываемой насмешкой процедил:

— До полиции еще добраться надо, глупенькая! Я, между прочим, тебе не врал. Военные и полиция — в полусотне километров. И ни одна собака не знает, что ты здесь. Местные будут молчать в тряпочку, я им и власть, и полный хозяин, и господь бог вместе с богоматерью… — его глаза нехорошо сузились. — Я тебя, стерву, двину по затылку и сброшу в болото с камнем на шее, иди потом пиши жалобы хоть президенту с того света!

Лицо у него стало понастоящему страшным. Марина не сомневалась, что он ничуть не блефует.

— Ну, не пугайся, — сказал атаман помягче. — Мы же не звери! Будешь умницей, никто тебя убивать не будет. А начнешь барахтаться, мало того, что сбросим потом в болото с разбитой башкой, сначала отдерем так, что все порвем к чертовой матери! — изобразив самую благожелательную улыбку, он погладил Марину по щеке. — Ну, что дрожишь? Взрослая девочка, с мужиками наверняка уже валялась. Не станешь брыкаться, мы с тобой тоже будем осторожненько. Не бойся, не съем…