Песах Амнуэль - Салат из креветок с убийством

Отпустив последнего свидетеля, Беркович посидел несколько минут в раздумье. Картина преступления была ясна, но ему недоставало обличающей улики. Актерам пока не разрешили разгримировываться, и значит, улику эту еще можно было получить. Если, конечно…

Беркович вышел в коридор, где толпились артисты во главе с режиссером под надзором патрульного Нойбаха.

— Ася, — позвал он и, когда девушка подошла, сказал: — Сейчас вернется наш эксперт, нужно провести кое-какие анализы. Пройдите, пожалуйста, в кабинет, и приложите каждый палец к бумаге, которая лежит на столе.

— Зачем? — спросила девушка, не трогаясь с места.

— Запах и молекулы цианида, — пояснил Беркович. — Это очень гигроскопичная бумага. Да чего вы боитесь? Вы же не дотрагивались до бокала?

— Нет!

— Значит, это пустая формальность.

— Почему я?

— Не только вы, остальные тоже.

— Пусть сначала остальные, — упрямо сказала Ася. — Почему я первая?

— Госпожа Фурман, — сухо сказал Беркович, — я сам решаю, в каком порядке производить следственные действия. У меня нет желания ждать, когда вы помоете пальцы.

— Я?

— Вы. Потому что именно вы, госпожа Фурман, отравили соперницу.

— Нет! — закричала Ася и спрятала руки за спину.

— Хорошо, что она не успела вымыть руки и потому поддалась на мою провокацию, — сказал Беркович старшему инспектору Хутиэли несколько часов спустя.

— Как же она отравила воду? — с недоумением спросил Хутиэли. — Ты сам сказал, что она не дотрагивалась до кубка.

— Ей и не нужно было! В кубке была минеральная вода, Динкина выпила, изобразила отравление и упала, а Фурман бросилась к ней, чтобы поддержать. Гертруда лежит на троне, закрыв глаза и полуоткрыв рот — пока все по роли. Ася вливает ей в рот цианид из флакона, который все время держала в руке. Никто на них внимания не обращает — актеры и зрители поглощены дуэлью Гамлета с Лаэртом. Динкина уже натурально изображает смертные муки, а Ася выливает остаток отравы в кубок и на пол. Вот и все.

— Где флакон? — спросил Хутиэли.

— Нашли в мусорной корзине за сценой, она успела его выбросить в суматохе.

— Отпечатки пальцев?

— Очень четкие, — кивнул Беркович.

— А если бы ты не нашел флакон? — недовольно сказал Хутиэли. — Не мог же ты строить обвинение только на том, что у девушки на пальцах следы цианида. Тем более, что их могло и не быть.

— Их и не могло быть, — хмыкнул Беркович. — Я хотел вызвать у нее нужную реакцию.

— Ты рисковал, Борис, — заявил Хутиэли.

— Я был уверен в том, что убила Ася, — сказал Беркович. — Типично женское преступление. А других женщин там просто не было.

— Я и не знал, что его настоящее имя Иосиф Парицкий, — сказал Беркович, положив на стол газету.

— Ты же никогда не интересовался живописью, — отозвалась Наташа, наливая мужу крепкий, как он любил, кофе. — Если бы ты хоть раз побывал на его выставке, то знал бы, конечно, что Офер Бен-Ам — псевдоним. Сын народа… Он так и жил, между прочим. Якшался со всяким сбродом, а потом писал картины. В молодости предпочитал постимпрессионизм, а в последние годы работал в манере примитивистов.

— Да, — согласился Беркович, — примитива там хватает.

— Жалко человека, — вздохнула Нашата.

— Жалко, — кивнул Беркович. Если бы Наташа видела художника после смерти, она пожалела бы его еще больше. Пуля попала Бен-Аму в глаз, выстрел был сделан в упор. Судя по всему, была драка, Бен-Ам сцепился с нежданным гостем, должно быть, держал пистолет в руке, но грабитель оказался сильнее, повернул ствол и…

— У Бен-Ама действительно была попытка ограбления или это версия для прессы? — спросила Наташа.

— Скорее всего, — сказал Беркович. — Время было позднее, три часа ночи. Мастерская на первом этаже, а спал художник на втором. Должно быть, услышал какое-то движение внизу, взял свой пистолет и спустился. Застал вора в мастерской, началась драка…

— Выстрел должны были слышать, — осторожно заметила Наташа.

— Конечно. Он разбудил почти всех соседей. Но спросонья люди не очень соображают. Несколько человек видели, как от виллы Бен-Ама отъехала машина. А все остальное… Двое утверждают, что это был “шевроле”, а трое — что это “сузуки”. Один свидетель уверен, что машина была бордового цвета, а другой — что темно-зеленого. И так далее. Все это нормально, Наташа, свидетели еще и не так путаются, но нам-то от таких показаний какой прок?

— А следы? — продолжала спрашивать Наташа, пользуясь тем, что муж охотно отвечал на вопросы. — Отпечатки пальцев или след шин…

— Вижу большого любителя детективной литературы!

— Не иронизируй, — нахмурилась Наташа. — Что я такого сказала?

— Ничего, — вздохнул Беркович. — Дождей, ты знаешь, давно не было, на асфальте никаких следов. А в мастерской отпечатки пальцев только самого Бен-Ама. На пистолете и на ручке двери.

— Значит, пистолет был в руке у Бен-Ама? — удивилась Наташа.

— Именно. Кстати, репортер “Едиот” сделал из этого вывод, что художник покончил с собой. Выстрелил себе в глаз, видишь ли.

— Почему нет?

— Во-первых, машина. Ее свидетели не выдумали. Во-вторых, пулевой канал. Бен-Ам мог сделать именно такой выстрел, только если придерживал правую руку левой. Если он решил покончить с собой, то это просто бессмысленно. Кто-то старался вывернуть художнику руку, в которой тот держал пистолет, и последовал выстрел.

— Грабитель успел что-нибудь взять?

— Нет. Видимо, Бен-Ам спал чутко и спустился в мастерскую буквально через несколько минут после того, как туда влез грабитель.

— А как он влез-то?

— В мастерской два окна, выходящих на море. Вечер был жаркий, Бен-Ам, видимо, любовался пейзажем, а потом пошел спать, отставив окна открытыми.

— Неосторожно…

— У него в мастерской сигнализация, и обычно художник тщательно проверял, заперты ли окна и двери. Но бывало, и, по словам соседей, не так уж редко, он забывал обо всем на свете и тогда мог оставить открытым окно, мог забыть выключить газ в кухне… Однажды уехал на неделю в Париж, а входную дверь оставил открытой настежь. Вспомнил в самолете и звонил из Орли, чтобы соседи нашли в салоне ключ и заперли дверь. В общем, художественная натура. А вчера вечером он не запер окно в мастерской.

— Значит, вор был знаком с Бен-Ами, — заметила Наташа, — иначе откуда ему было знать о его рассеянности?

— Конечно, — согласился Беркович. — Оперативники весь вчерашний день работали по связям и знакомым Бен-Ама. Даже нашли четырех подозрительных лиц: один раньше сидел за изнасилование, другой — наркоман, третий давно враждует с художником, а как-то подрался с ним на вернисаже, четвертого сам Бен-Ам терпеть не мог и грозил измордовать при удобном случае… Ну и что толку? Это разве повод для подозрений?