Александр Лонс - Химера

Первый раз бессметный роман она прочитала еще в детстве и была сражена мощью и глубиной булгаковской прозы. А потом уже пошли всякие книжные, журнальные и телевизионные сериалы, которые упростили и опошлили восприятие жизни.

Как-то вечером Стелла прочитала в некоем гламурном женском журнальчике (да-да, что уж греха таить, почитывала на досуге не только одну классику) подборку лучших сериалов, как та виделась авторам статьи. Девушка стразу же расстроилась — вспомнила свое детство. Еще совсем крошкой она смотрела «Просто Марию» и «Дикую Розу» на пару с бабушкой. Тогда мыльные оперы произвели на нее неизгладимое впечатление. Не на бабушку естественно, а на Стеллу. А потом, став чуть постарше, Стелла засматривалась «Диким ангелом». Это тоже сага о бедной девушке из приюта, полюбившей красавчика-богача. Сюжетец, по сути, банальный до пошлости, но блин, как все девочки тогда бежали домой, чтобы не опоздать на очередную серию! Надо было видеть, как Наталия Орейро стала просто эталоном для всех девчонок! Одна песня во время титров чего стоила! То, что бразильцы круче всех снимают мыльные оперы, Стелла поняла давно. Она тогда точно решила, что все бедные несчастные девушки обязательно должны встретить богатого и красивого принца на белом коне, чтобы сквозь различные препятствия стать счастливыми. Ну, и богатыми естественно. Маленькая Стелла была убеждена, что все высокие блондинки под сорок — обязательно злодейки. Потом была «Санта Барбара», которую Стелла так и не выдержала до конца. Сколько там серий? И не помнит уже никто. Мейсон казался ей тогда идеалом. Еще показывали «Беверли Хиллз 90210» и на этом сериале подростки учились жить в нелегкий пубертатный период. А уже позже были «Вавилон-5», «Lexx»… Впрочем, космическую фантастику девушка всегда очень уважала.

В ту пору Стелла еще не знала, что детство — это время, когда не думаешь матом, а сериальные любовные мелодрамы — своего рода протез личной жизни. Неполноценный заменитель. Что рассчитаны мыльные оперы в первую очередь на пенсионеров, одиноких домохозяек и некрасивых прыщавых девушек с брекетами на зубах и ночными фантазиями в спальне.

Она любила вспоминать дни юности и детства, занимаясь своей привычной работой. Конечно, юность была не такой уж и безоблачной. В тринадцать лет Стелла вдруг обнаружила, что стала далеко не уродиной и многие согласились бы с этим. Два-три сексуальных опыта в старших классах не дали ей ничего положительного, кроме осознания, что она не такая как все и представляет интерес всего лишь как некое «чудо природы», с которым интересно покувыркаться в отсутствие родителей, а потом хвастаться перед дружками. Все было… И горькие девичьи слезы в подушку, и драки с обидчиками, но уже совсем не девичьи — с болью и кровью, с клочьями выдранных волос, со сломанными пальцами и выбитыми зубами.

Сейчас времени на сериалы у Стеллы уже не оставалось. Его вообще мало на что было. Из-за хронического безвременья девушка всегда отрывалась от знакомой общественности, не успевала просматривать и десяти процентов всех фильмов, что шли в прокате, а про телесериалы пришлось забыть начисто. Если еще учесть, что большую часть кинопродукции она не смотрела принципиально, то можно представить себе всю глубину трагедии.

А сегодняшний день закончился совершенно бездарно и окончательно переходил в ночь. За окном уже заметно стемнело. Стелла прошла на кухню, не включая свет, поставила чайник и подошла к подоконнику. Светлое окно, перечеркнутое сверху вниз переплетом рамы, и разноцветные огоньки в доме напротив. Девушка раскрыла створку. Во дворе зажглись фонари, было почти пустынно, только несколько прохожих торопились домой, не обращая ни на кого никакого внимания. Всегда хмурые двенадцатиэтажки юго-запада Москвы в полумраке угасавшего дня совершили преображение: освещенные огнями, они смотрелись если не сказочно, то, во всяком случае, весьма заманчиво и даже немного таинственно. Было удивительно тихо, как вдруг порыв ветра откуда-то со стороны лесопарка пошатнул макушки деревьев, сверкнув серебром отливающей в вечернем свете листвы тополей. Пошевелились тяжелые оконные шторы, медленно и с визгом распахнулась дверь в прихожую.

«Смазать бы надо, да некому, — с досадой вспомнила девушка. — Достал уже этот скрип.»

Стелла подошла к двери, намереваясь ее закрыть, и заглянула в глубокую тьму коридора. Ей представилось, что дверь в комнату чуть приоткрыта. Более того, вдруг померещилось, что она слышит внутри комнаты какое-то подозрительное шевеление. Почему-то замирая от страха, Стелла оглянулась на светлеющее окно и резко подошла к комнате. Затем распахнула дверь, зашла и сразу же включила свет. Естественно, никого постороннего там не оказалось.

«Вот и глюки пошли в урезанном виде, — расстроено думала девушка. — Или это просто нервы сдают? А ведь хотела поработать дома. Ага, как же! Только время зря потеряла».

Утром я проводил Милу и вернулся назад. Мне было пора в Вильфиер.

Компьютер «Real System», шлем, ортопедический матрас. Все как обычно. Привычные действия.

Ничто не предвещало беды, а о своих ночных глюках я давно уже позабыл. Но когда в очередной раз я осознал себя в Замке, то сразу же понял: сегодня здесь как-то явно не так. Трудно было не понять. Под спиной чувствовалось нечто мокрое и липкое, в воздухе ощущался противный сладковатый запах, а еще наблюдался непривычный сквозняк. Обычно сквозняков в моих апартаментах нет. Балдахин, так всегда меня раздражавший, куда-то пропал, и от него остались только четыре столбика. Не очень соображая, что творю, я вылез из кровати и вдруг уразумел, что дела обстоят совсем скверно.

Неладно что-то в нашем королевстве.

Ставший уже привычным интерьер претерпел значительные изменения. Дверь моей спальни плашмя лежала на пороге, а прямо на ней стоял растерянный Ольгерд. Гобелен, с изображением любителей экстремального секса оказался забрызганным подозрительными бурыми пятнами, а посередине самой кровати темнело большущее пятно. Пятно жирно блестело. Я пощупал испачканную липкой жидкостью спину, потом посмотрел на руку и убедился, что самые нехорошие мои подозрения верны.

— Его убили на вашей кровати, повелитель. — старший слуга прятал глаза, выглядя угнетенным и подавленным, что совершенно не вязалось с его внешностью и обычной манерой поведения. — Его убили прямо на вашей кровати…

— Так… давай все подробности, — сказал я, с отвращением разглядывая свою руку. — Кто, где, когда. А потом решим, что нам теперь делать. И что случилось с дверью? Ты случайно не в курсе? Вообще-то я привык видеть ее в вертикальном положении.