Джозеф Финдер - Дьявольская сила

Я лишь улыбнулся, хотя меня так и подмывало отмочить какую-нибудь колкость из своего богатого арсенала шуточек и осадить его (адвокаты, занимающиеся корпоративным правом, особенно ранимы и не терпят подковырок, я это знаю по собственному опыту), тем не менее промолчал и не сказал ни слова. В моих правилах всегда помнить, что нудный и скучный собеседник — это такой человек, который болтает и болтает, в то время как вам хотелось бы, чтобы он побольше вас слушал. Ну ладно, Бог с ним, так или иначе он мигом забыл о моих перевязанных руках и переключился на другие темы. Быстренько покончив со всякими общими предварительными словами, он взял быка за рога:

— Ну а все же, какого черта ты приперся сюда, к нам, в Цюрих?

Я потягивал виски с содовой, а он заказал себе вишневой наливки.

— На этот раз, боюсь, мне придется быть кое в чем осмотрительным, — объяснил я. — Приехал по делам.

— Ага, — многозначительно и понимающе промолвил он.

Без сомнений, кто-нибудь из наших общих знакомых рассказал ему, что я одно время работал в разведке. Может, он даже считал, что моя прошлая работа и обусловила успех на адвокатском поприще (разумеется, он и сам хотел бы быть причастным к разведке). Так или иначе я полагал, что с Кнаппом лучше держаться, напустив туману, нежели выдумывать какую-то легенду, поэтому я решился чуть приоткрыть карты:

— У одного моего клиента здесь осталось наследство, вот он и пытается разыскать его.

— А это что, твоя побочная работа? Халтурка, так сказать?

— Не совсем так. Но, вообще-то, этим делом занимается наша фирма. Больше того, что я уже сказал, разреши мне не говорить.

Он поджал обидчиво губы, усмехнулся, будто и без меня знал уже все, и предложил:

— Ну валяй, послушаем, что тебе надо.

Со всех сторон несся такой неумолчный шум и гам, что всякая попытка уловить голос его мыслей оказалась бы безуспешной. Несколько раз я придвигался и наклонялся к нему, напрягаясь и сосредоточиваясь изо всех сил, но безрезультатно. Оставалось ждать, что он скажет вслух, а это меня как раз и не устраивало. Все слова его были настолько банальны, мелочны и глупы, что о них и говорить не стоило.

— Ну, а что тебе известно насчет золота? — задал я первый вопрос.

— А что тебя конкретно интересует?

— Я следую по следам вклада золота в один из местных банков.

— В какой банк-то?

— Убей — не знаю.

Он лишь иронически фыркнул и пояснил:

— Послушай, бедолага. Здесь официально зарегистрировано четыре сотни банков, да еще, считай, сотен пять филиалов и отделений. А в Швейцарию ежегодно поступают миллионы унций нового золота из Южной Африки и отовсюду. Так что желаю удачи в поисках золотишка.

— Ну, а какой банк самый большой?

— Самый большой банк? Большая тройка — это Анштальт, Ферейн, Гезелльшафт.

— Что за названия?

— Извини, пожалуйста. Анштальтом мы зовем «Креди сюисс», или «Швейцарский кредит». Ферейн — это «Сосьете де банк сюисс» («Швейцарская корпорация банков»). Ну а Гезелльшафт — это «Юнион де банк сюисс», то есть «Объединение швейцарских банков». Так, значит, ты думаешь, что золото помещено в один из этой троицы, а в какой конкретно — не представляешь?

— Во-во, понятия не имею.

— Ну а сколько золота-то?

— Тонны.

— Тонны? — еще одно ироническое хмыканье. — Я очень и очень сомневаюсь. О чем мы говорим? Какой стране принадлежит золотишко-то?

Я лишь в недоумении пожал плечами:

— Да не стране. Процветающей частной компании.

Кнапп лишь протяжно присвистнул. Какая-то блондинка, одетая в узкое светло-зеленое платье, подпоясанная тонким пояском, обернулась на его свист, видимо, подумав, что это он таким образом выразил свое восхищение ее фигурой. Но, разобрав, очевидно, что для этого монаха-расстриги в синем костюме интерес она вряд ли представляет, быстренько отвернулась.

— Итак, в чем тут проблема? — поставил он вопрос, допив вишневку и поманив пальцем официанта, чтобы тот принес еще бокальчик. — Кто-то перепутал или забыл номер счета?

— Ну вот послушай, — начал я подделываться под его манеру разговора, хотя мне это очень не нравилось. — Если в Цюрих прибудет весьма значительная партия золота и ее поместят на хранение под кодовым номером, то куда, скорее всего, поместят?

— В специальные хранилища. Ну а банкам решать такие задачи становится все труднее. Они уже набили свои подвалы золотом и ценностями под завязку, свободных мест больше нет, а муниципальные власти не дают разрешения строить высокие здания, так что им приходится зарываться в землю, словно кротам.

— Стало быть, под Банхофштрассе?

— Во-во, прямо под нее.

— А может, сподручнее перепродавать золото прямо здесь и превращать его в легко реализуемые ценные бумаги или в банкноты? В немецкие марки, швейцарские франки или еще в какую-то твердую валюту?

— Ни в коем случае. Швейцарское правительство панически боится инфляции, поэтому установило предельные суммы, которые иностранцы могут держать в местных банках в форме наличности. Максимальная сумма наличности в иностранной валюте не должна превышать ста тысяч франков.

— Но ведь золото не приносит процента на вклад, верно ведь?

— Само собой разумеется, не приносит, — согласился Кнапп. — Но в Швейцарии ты вообще не найдешь банка, где выплачивают проценты, на которые можно сносно жить-поживать. Обычно ставка устанавливается не более одного процента, а то и вообще ни шиша. А кое-когда даже самому вкладчику приходится платить за то, что банк взял его деньги на сохранение. Я ничуть не шучу. Многие банки удерживают до полутора процентов при выдаче вклада.

— Ну хватит об этом. А теперь вот что скажи: если посмотреть на золото, ведь можно определить его происхождение, из какой страны оно поступило, разве не так?

— Обычно можно. Золото, ну я имею в виду то, которое центральные банки используют в качестве золотых резервов, хранится в виде золотых слитков, как правило, по двенадцать с половиной кило в чушке, содержащей золота пробы «три девятки», то есть чистого золота в слитке — 99,9 процента. На клейме слитка обычно указываются страна, проба и серийный номер. — Тут официант принес Кнаппу его вишневку, а он взял ее, даже не спросив, в какой стране ее изготовили, и продолжал говорить далее: — Каждый десятый слиток золота проверяется, для чего его просверливают в шести разных местах и миллиграммы отскабливают на пробу. В общем, на подавляющем большинстве золотых чушек стоит знак, указывающий, где добыли для них исходный материал. — Он сдавленно хихикнул, медленно отхлебнул порядочный глоток вишневой наливки и продолжал далее: — Попробуй вот этого пойла. Уверен, тебе понравится. Чтобы там ни говорили, а рынок золота — дело очень щекотливое и напряженное. Помню, как совсем недавно случилась довольно забавная заварушка. Весьма солидную партию золотишка затеяли сплавить Советы, а тут кто-то из бдительных заметил, что на некоторых слитках на клеймах стоит царский орел. Ну, понятное дело, гномы и засуетились.