Андрей Бондаренко - АнтиМетро

«Предусмотрительная какая!», – то ли восхищённо, то ли испуганно высказался внутренний голос. – «Всё знает, обо всём помнит… Каблук, что называется, приближался… Тот самый, под которым нам с тобой, братец, предстоит провести долгие-долгие годы. В смысле, долгие и бесконечно-счастливые годы…».

В свёртках, пакетах и картонных коробках Артём обнаружил: модные итальянские трусы в бело-чёрную клетку, серые носки, чёрный костюм-тройку, белоснежную рубашку с кружевным воротником, брючный ремень, чёрные остроносые туфли и – в завершении комплекта – ярко-синюю бабочку в крупный чёрный горох.

– Никогда не носил бабочек! – сообщил Артём недовольно-испуганным голосом, приступая к процессу переодевания. – Даже и не знаю, как быть… Тань! Может, ну его?

– Она же в цвет моих бантиков! – напомнила невеста, чем-то громко шурша за ширмой. – Я сперва хотела соорудить пышную причёску с лёгкой завивкой, благо на складе нашлись и термо-бигуди, в корпуса которых заливается кипяток. Да, и Глаша мне советовала… А потом я увидела эту приметную мужскую бабочку и решила, что останусь так, как есть. Мол, пусть в наших с тобой свадебных туалетах будут присутствовать одинаковые детали. Только голову, естественно, помыла наспех… Так что, не упрямься, милый, и бабочку надень. А по размерам – как оно? В смысле, одежда-обувь? Я же выбирала на глаз, сугубо по визуальным ощущениям.… Кстати, тебе не кажется странным – появление в нашей спецкоманде этого мордатого фашиста Бормана?

«Ого! Уже – «в нашей» – спецкоманде!», – удивился (возмутился, засомневался, подозрительно высказался?) внутренний голос. – «Однако! Какая быстрая адаптация! Впрочем, общеизвестно, что женщины гораздо лучше мужчин умеют приспосабливаться к переменчивой и туманной действительности…».

– Конечно, кажется! – выдохнул (по-настоящему) Артём, с усилием втягивая живот, чтобы застегнуть брючные пуговицы. – Откуда он, то есть, Борман, вообще, взялся? С каких таких румяных пирожков?

– Капитан Горнов привёл с платформы и поручился за него перед подполковником Мельниковым. Попросил оформить – оперативно, без дополнительных мероприятий – по всем правилам.

– Ерунда какая-то, беспримерная! Совершенно непохоже на Горыныча. Он же у нас – изначально – считался самым недоверчивым и консервативным. То бишь, профессионально осторожным сотрудником, досконально разбирающимся в людях…

Примерно через полминуты относительно тишины, Таня, неуверенно кашлянув раз-другой, высказала предположение:

– Знаешь, я думаю, что они – отец и сын.

– Кто? – машинально уточнил Артём, неприязненно и растерянно рассматривая пятнистую бабочку.

– Горыныч и Борман.

– К-ха! К-ха! К-ха… Также и подавиться можно! Типа – от неожиданности, блин спецназовский… С чего ты взяла, фантазёрка отвязанная? Очень, уж, смешная и неожиданная версия! Не, Таня, это тебя понесло куда-то, явно, не туда… Горыныч, правда, говорил – тогда, на алжиро-ливийской границе – что разведён и сынишка-школьник остался жить с матерью. Но – Борман? Он же на две головы выше Горыныча! И, вообще…

– Что – вообще? – не сдавалась невеста. – И Глаша Иванова говорит, что они лицами слегка похожи. Вернее, мордами лиц, выражаясь напрямую, без девичьих обиняков. Если, конечно, представить физиономию Горыныча без этого страхолюдного шрама… Опять же, отдельные словечки-выражения. Вот, к примеру, ты помнишь, что Борман мне сказал прошлой ночью – на платформе «Технологического Института»?

– Мол, пошли с нами, бикса симпатичная…

– Нет, не так! Дословно он сказал: – «Пошли с нами, девонька!». Понимаешь, «девонька»?

– Ну, и что?

– А то, что уже здесь, на «Лесной», меня и Горыныч пару раз называл этим редким словечком. То есть, «девонькой»… Скажешь, мол, случайное совпадение?

– Конечно! – подтвердил уверенным голосом Артём, понимая, впрочем, в глубине души, что уверенность эта – отнюдь – не железобетонная. – Иначе, получается совсем уже странно и неправдоподобно. Прямо, как в плохом телевизионном сериале про коварных шпионов. Вот, ты сама подумай… Отец служит в тайной армейской спецкоманде, скрытно дежурящей на станции метрополитена. Сын, который не виделся с папашей много-много лет, едет в электричке. Неожиданно начинается атомная война, на поверхности гремит ядерный взрыв, электричка останавливается, срабатывают заградительные щиты, станция отрезана от всего наземного мира. Отец и сын случайно встречаются, узнают друг друга, обнимаются, мирятся и далее – уже совместно, плечом к плечу – борются с мировым злом… Согласись, что это уже попахивает откровенным голливудским фарсом… Кстати, я готов! А ты?

– Я тоже!

– Тогда… выходим?

– Выходим!

Артём, сделав три широких шага вперёд, резко развернулся на девяносто градусов и застыл на месте, чувствуя, как его рот предательски (абсолютно непроизвольно!) приоткрывается…

«Кто это такая? – зачарованно прошептал неожиданно поглупевший внутренний голос. – «Таня, Татьяна, Сталкер? Не может такого быть! Не может – и всё на этом… Куда подевалась смешная девчушка с веснушчатым носиком? Невысокая такая, скромно одетая – или в пятнистый камуфляж, или в докторский светло-зелёный комбинезон? Сейчас передо мной – томно строит глазки – настоящая гламурная красавица (с журнальной обложки!), облачённая в шикарный, белоснежный брючный костюм. Высокая (наверное, из-за длинных каблуков-шпилек?), стройная, фигуристая, с ярким макияжем на симпатичном личике… А какая шикарная русая коса, перехваченная пышным бантом! Тёмно-синим, естественно, в крупный чёрно-белый горох… Обалдеть и не встать! Я, что, брежу? Похоже, что некоторым отставным майорам крупно повезло! Очень – крупно – повезло…».

– Я тебе нравлюсь? – пунцово покраснев, спросила Таня.

– Очень!

– Тогда – поцелуй! Только осторожно, чуть-чуть, чтобы мне заново не помадиться.

– Всё равно, сейчас ребята будут безостановочно вопить: – «Горько! Горько! Горько!». Помада и сотрётся…

– Это будет потом, уже после заключения брака. А в самом начале церемонии невеста обязана – по всем писанным и неписаным правилам – предстать перед почтеннейшей публикой во всей красе… Ну, давай, увалень неторопливый! Осторожно, как и договаривались… Ещё осторожней, ещё нежней…

Минуты через полторы-две Татьяна упрямо вернулась к прежнему разговору:

– Вот, ты, Белов, говоришь, мол, отец и сын не виделись долгие годы, случайно встретились на перроне станции, ну, и так далее, вплоть до совместной борьбы с наглым мировым злом… А если, всё повернуть задом наперёд?

– Это как?

– То есть, предлагаю начать – именно – с «совместной борьбы»… Ты, майор, сколько лет не виделся с Горынычем?