Андрей Бондаренко - АнтиМетро

– Ты покраснела? Или мне это только кажется? То бишь, аварийное освещение всему виной? – развеселился Артём. – Точно, покраснела! Следовательно, мне не составит особого труда – угадать название этой книженции… Итак, это – «Камасутра»?

– Угадал, понятное дело…

– И как она тебе? Много ли почерпнула полезного?

– А, вот, ночью и поговорим на эту тему. Вдумчиво и обстоятельно… Можно и вместе почитать текст, внимательно рассмотреть картинки. А то мне – по молодости лет – там не всё понятно. Далеко – не всё…

За столом сидели Никоненко и Хантер – пьяные в дымину – и, обнявшись, самозабвенно выводили:

«У наших ребятишек нашлись общие интересы!», – добродушно хохотнул внутренний голос. – «Видимо, они оба являются ярыми поклонниками Эрнесто Че Гевары… А, что тут такого? Весьма достойный идальго! Как говорится, без страха и упрёка… Тебе, майор Белов, до него не допрыгнуть, сколько ни старайся…».

Дождавшись, когда песенка закончится, Артём – хорошо поставленным командным голосом – велел:

– Капитан Никоненко!

– Я!

– Свернуть лавочку!

– Есть, свернуть лавочку! М-м-м… Тёмный, а что ты имеешь в виду? Типа – конкретно? Какую ещё – лавочку?

– Обычную, Лёша… Отбой на сегодня! Давайте-ка, братцы, будем ложиться спать. Вы мотайте в казарменное помещение, а мы с Танюшей присмотрим за дизелями… Капитан Никоненко!

– Я!

– Изволь сопроводить бойца Хантера до его койко-места!

– Есть!

– И ещё, Лёха, будет к тебе персональная и нижайшая просьба… Не надо утром злоупотреблять пивом! А то, знаю я тебя! На гауптвахту, засранца, посажу… Сменишь нас через девять с половиной часов, в одиннадцать ноль-ноль. Не слышу ответа, капитан!

– Есть, сменить в одиннадцать ноль-ноль! Есть, не увлекаться пивом!

Ночь (условная «метрошная» ночь) прошла просто волшебно. Они занимались тем, чем и должны заниматься любящие друг друга молодожёны, изредка сверяя правильность своих действий с древним индийским трактатом, вернее, с многочисленными и доходчивыми картинками, размещёнными в нём. Ну, и отдыхали, естественно, в паузах, болтали о разных глупостях, посещали с проверками дизельную, что-то ели и пили различные вина. Полный джаз, короче говоря. Для тех, кто понимает, конечно…

Когда наручные часы Артёма показали шесть тридцать утра, Татьяна жалобно попросила:

– Тёма, может, ну его? В смысле, на сегодня? Может – просто – полежим? Устала я очень… Ты, только, не обижайся, ради Бога!

– Какие ещё обиды, глупая амазонка? Наоборот… Ладно, клади голову мне на плечо и постарайся уснуть.

– А ты?

– Я тоже вздремну часика полтора, а потом схожу к дизелям. У правого надо отрегулировать подачу солярки.

– Не проспишь?

– Не должен. Меня, в своё время, учили пользоваться «внутренним будильником». Надеюсь, что это умение ещё не забылось… А тебя я разбужу ровно в десять тридцать, за полчаса до Лёхиного прихода. Умоешься, оденешься, приведёшь себя в порядок…

Ещё через пару минут Таня спросила – сонным голосом:

– Тёма, а что будет дальше? Мы, случайно, не сойдём с ума?

– С чего бы это, вдруг? Если, похоронив такую уйму народы, не сошли, значит, уже и не сойдём.

– Не скажи… Есть два – очень страшных и коварных – врага…

– Какие враги, моя алмазная донна?

– Однообразие и скука… Представляешь, пройдёт месяц, два, три, полгода, а мы занимаемся только дизель-генераторами, приготовлением пищи, мытьём грязной посуды и стиркой…

– А как же – регулярная и разнообразная любовь? – мечтательно усмехнулся Артём. – «Камасутра» – книга толстая. Думаю, что если хорошенько порыться на книжных складах, то можно найти и другую увлекательную литературу – той же направленности…

– Да, нам с тобой будет проще… А бедные Никоненко и Хантер? Знаешь, всё это напоминает далёкую полярную станцию в Антарктиде. Только у полярников есть надёжная связь с внешним миром. Говорят, что они и телевизор смотрят регулярно, пользуясь антеннами-блюдцами… А мы? Одни – на целом свете…

– Есть же шахматы, карты, нарды. Можно, кстати, активно заниматься спортом. Горыныч говорил, что на станционных складах полным-полно различных тренажёров.

– Ерунда всё это… Обязательно надоест. Не прямо сейчас, так через год… Может, нам следует покинуть «Лесную»? И уйти…

– Куда – уйти? – насторожился Артём.

Ответом ему было – только громкое сопенье. Молодая жена уснула, беззаботно и счастливо улыбаясь во сне.

«Вообще-то, наша Татьяна полностью права», – заявил внутренний голос. – «Общеизвестно, что маленькие коллективы очень плохо переносят долгую изоляцию. Когда народа много, то этот процесс происходит ни так болезненно: больше общения, есть возможность для манёвра, постоянно перебрасывая людей с объекта на объект… Надо будет всё это обмозговать… Потом, на свежую голову…».

Прошло две с половиной недели. Татьяна оказалась права – однообразие безумно и настойчиво раздражало…

«Плюсом, пошлое безделье имеет место быть», – ворчливо заявил внутренний голос. – «Склады буквально-таки ломятся от продовольствия, напитков и разных шмоток. То бишь, нет нужды – бороться за хлеб насущный. Можно откровенно и целенаправленно валять дурака. Даже, регулярно стирать грязные вещички – совершенно необязательно. Чистой одеждой можно – завсегда – разжиться на бескрайних складах… Кстати, братец, похоже, что Никоненко и Хантер стали злоупотреблять алкоголем. Понятное дело, что пока – втихаря… Может, стоит отобрать у Лёхи ключи от соответствующего склада? Смертельно обидится, понятное дело… Он и так обиженный – по самое не могу. Ходит смурной и мрачный – до невозможности. Мол, некоторые военные коменданты каждую ночь развлекаются – в своём кабинете, на полную катушку – с молоденькой женушкой, а всем другим служивым – полный облом. Причём, очень даже возможно, что данный облом продлится долгие и долгие годы.… Да, ситуация, отнюдь, не блестящая… Через месяц-другой капитан, наверняка, начнёт посматривать на Татьяну с откровенным вожделением, придётся бить ему морду. А там и до кровавой поножовщины – рукой подать…».

После ужина, играя с женой в шахматы, Артём поинтересовался:

– Моё нежное сердечко, вот, ты говорила – той незабываемой ночью, проведённой в посудной мойке – мол: – «Нам следует покинуть «Лесную» и уйти…»… А куда, собственно, уйти?