Александр Лонс - Завещатель

— Э, ты не очень-то! — невольно возмутился я. — Он и меня тогда взял. Как раз в это время.

— Да? А я и не знал. Повезло тебе.

— Повезло, — вяло согласился я. — Что, один я остался из первого набора?

— Почему один? А сам Митрич?

— Понятно, — буркнул я.

— Вот и говорю — повезло. А потом он постепенно всех заменил на спецов. Нашел потихоньку. Наша компания стала бурно развиваться за счет…

— Ладно, это все я уже и сам знаю, ты лучше скажи, а как он отравился-то?

— Ты погоди. Слушай и не перебивай. Наша компания стала бурно развиваться за счет того, что ее крышевали сами менты. Как таких раньше называли — «оборотни в погонах».

— И зачем мы им понадобились? — не понял я. — Нафиг сдались?

— Ну, как! А денежки-то им надо где-то отмывать? Надо! Вот они и держат всякие такие фирмы. Они как будто дают нам заказы, а мы, как будто, делаем для них работу. Но и кое-какую настоящую работу эти фирмы делают, для вполне живых заказчиков. Мало ли! И у ментов проверки всякие бывают, и у них иногда жопы горят. Редко, правда, но случается. А тут — по документам все чисто, комар носа… Но самое интересное, что Митрич опять за старое взялся. Опять стал «филателистом». Ему марочки уже прямо на работу приносили специально обученные проститутки. Он прямо тут с ними и расплачивался.

— А почему именно проститутки?

— Вот уж этого я не ведаю! Чего не знаю, того не знаю! В такие тонкости бизнеса не посвящен. Но иногда девочек используют для распространения дури, имею точные сведения.

— Это ты тоже от самих ментов узнал? — немного ехидно спросил я.

— Не, это уже по другим каналам. — Серега снова многозначительно подмигнул, неопределенно помахав в воздухе пятерней. — Так вот, он в своем кабинете расплачивался. Видишь видеокамеру?

— Нет. А где она?

— Нигде, я тоже не вижу. Это единственное помещение, где нет камер. Но и в других местах ты их фиг заметишь. Они махонькие, их профи ставили. Вот в ту дверь входил когда-нибудь?

— Нет, думал там его личная комната.

— Там и есть его личная комната. Теперь — моя! С мониторами от всех камер. Митрич их везде велел понатыкать, во всех кабинетах, в коридоре и в туалетах даже! Записывалось все.

— Вот сука! — выругался я, как представил, как покойный шеф подглядывал за сотрудниками в сортире.

— Да, наш покойный босс — тот еще был фрукт. А в своем кабинете он камеру не поставил. Чтобы никто, значит, никогда не увидел, как он марки свои юзает. Знаешь, где он их хранил?

— Нет, откуда?

— А ты подумай. Вот, ты — нарик.

— Я не «нарик», — почему-то обиделся я.

— Я знаю, что не нарик. Но — допустим. Вот, ты — нарик, и где ты блок марок будешь держать?

— Дома, — ляпнул я первое, что пришло на ум.

— А если на работе? — не отставал Сергей.

— Ну… Да где угодно. В столе, например.

— А если туда кто залезет?

— Ладно, не тяни, сдался я. — И где?

— Ты помнишь комп Митрича?

— А то! Помню, конечно, я ж его чинил периодически!

— Там приводов было, скока?

— Ой, блин! — сразу догадался я.

— Вот так-то! — Серега уже слегка захмелел от своего темного пива, и стал болтлив, как публичный политик, — один, это — сиди рид-райт, второй — дивиди, а третий?

— И правда!

— Вот то-то и оно. Он даже не был подключен шлейфом изнутри. Дмитрич его как ящик использовал. Кнопочку нажмет, и оттуда все выезжает. Он тебя когда-нибудь вызывал к своему компу?

— Да, и довольно часто, он ведь мало что понимал в компьютерах.

— Да ни. я он в них не понимал. Меня тоже вызывал по любому поводу. А помнишь, как комп у него стоял? Фиг дотянешься! А сидюки, вспомни, он же сам всегда их клал. Брал из рук и сам закладывал в привод. Боялся, что или ты, или я не тот привод откроем! Так вот, менты нажали на третий сидюк, как я понимаю, случайно. И оттуда вылез початый блок марок! Проверили — точно. Но! — Серега поднял палец вверх, и сделал маленькую паузу, — в трех из них был какой-то яд. Какой-то мощный токсин. Только в трех. Когда уж наш Митрич им обзавелся, никто не знает. Может в последний раз, а может и давно, там чек с датой не прилагается. Ментам, конечно, лишний скандал ни к чему, да и висяк им нах не нужен, вот они дело и закрыли. Самоубийство, типа. Но, я так думаю… между нами тока!

— Могила! — радостно подтвердил я.

— Вот, я думаю, это они его сами — того! С последней партией «марок» подсунули отравленный блок. Думаешь, они не знали об этой его «слабости»?

— Зачем?..

— Неугоден стал, полагаю. Вообразил, что он и взаправду тут у нас гендиректор. Помнишь последнее время? Какую-то рекламу идиотскую начал заказывать, проспекты всякие, буклеты печатать, проекты какие-то идиотские придумывал. Сайт новый заказал за бешенные бабки. Ментам такая известность явно не нужна. Вот и траванули его, чтоб под ногами не путался. Ты роман Марининой читал?

— Это какой именно? У нее их много.

— «Городской тариф». Там тоже…

— Только сюжет не рассказывай! — перебил его я. — Я сам люблю детективы читать. А за каким хреном нас тогда тягали милицейские и следственные органы?

— Для порядка, наверное. Надо же дело чем-то заполнить. И потом. Они, я думаю, сначала не могли оставшиеся марки найти. Ты помнишь, как его кабинет перекапывали? По несколько раз! И разные бригады. Не видел? А я видел. Сразу понял, что искали что-то маленькое и плоское.

В Питере я больше уже не появлялся, несмотря на отсутствие проблем и разрешение начальника. Недели две ни о чем не хотел думать и ничего осознанного я не делал. Автоматически, как зомби, ходил на работу, что-то там выполнял, совершал какие-то действия, но все это проходило на автопилоте, и никак не влияло на память и настроение. А настроения не было. Вообще! Ждал звонка от врача недели две, а потом еще две. В расчете на чудо, в полном смысле этого слова. Но врач не звонил. А я ждал. В конце концов, не выдержал, и позвонил сам. Ответили почти сразу — на том конце моментально взяли трубку.

— Алло? — отозвался знакомый женский голос.

— Наталья Георгиевна? — неуверенным голосом спросил я. — Здравствуйте, я по поводу Ольги…

— Здравствуйте, я Вас сразу узнала. Вы хотели что-то уточнить?

— Э-э-э… Что уточнить? — не понял я, стараясь говорить как можно спокойнее. Меня уже всего трясло.

— Я Вас слушаю, спрашивайте.

— Как она?.. — все-таки предательски сорвавшимся голосом спросил я.

— Не знаю, — Наталья Георгиевна казалась удивленной, — после выписки она еще не звонила.

— После… ее выписали? Как? В таком состоянии?

— В каком — «в таком»? Вы что, ничего не знаете?

— Нет, а что? — спросил я, боясь услышать продолжение.

— Оказалось, что мы ошиблись в диагнозе, — немного смущенно сообщила врач, — у нее ничего не было.

— Как это — ничего? А ее ужасный вид? А же видел! Ее анализы? Вы же сами…