Владимир, Михальчук - Полный дом смерти

– Понятия не имею, чего там у тебя случилось.

Пришлось рассказать все по порядку. И о досадном бракоразводном процессе, и о многочисленных скандалах. Под конец упомянул, что таки намылил рожу ненавистному братцу госпожи инспектора.

– Он всегда был против нашего брака, – пожаловался я. – Всегда норовил схлопотать по грязной физиономии.

– Ясно, – над лесом повисла деревянная грусть. Даже мартышки приумолкли.

Впрочем, длилась тишина недолго. Спустя какие-то секунды природа вновь возвратилась к своим беззаботным задачам. Затрещали цикады, принялись драть глотки птицы.

– И как ты теперь? Где живешь? – листья на думательной ветви Седобора налились хлорофиллом, почти заблестели в полумраке чащи.

– Снимаю небольшую квартирку. До последнего времени даже мебели не имел, все осталось у Юласии. А вот недавно с боем прорвался в поместье дел-ар Пиллио. Хапнул парочку стульев, кожаное кресло для посетителей и миниатюрную тумбочку. Мы с бывшей когда-то прикупили целый гарнитур в прихожую, так что она не обеднеет.

– Полагаю, – ствол Седобора мелко затрясся, изнутри послышался прерывистый треск, – госпожа инспектор была не очень рада твоему визиту и последующей за ним экспроприацией некоторых вещей из фамильного поместья.

– Что тут смешного? Зачем смеяться, господин хороший? – я стиснул кулаки в благородном гневе. – У меня было право на несколько вещиц! Пусть даже они не из того мебельного гарнитура, что мы приобрели… Надо же моим клиентам на чем-то сидеть.

– Зная тебя, предположу, – вновь хихикнул энт, – что после счета на твои услуги клиенты остаются сидеть на задницах.

– Не смешно, – парировал я. – Вы собираетесь давать мне информацию по интересующей меня девушке?

– Мертва, – буркнул деревяшка с таким видом, будто выдал мне полное досье на госпожу бель-ал Сепио.

– Это и без вашей помощи известно, глубокоуважаемый, – пришлось нахмуриться и принять угрожающий вид. Я демонстративно уставился на лежащий в траве «Каратель». Всем видом показывая, что размышляю о массовом сожжении многих деревьев в здешнем кустистом бардаке. – Можно поподробнее? Где жила, связи, прочее?

– Многого не скажу, – ветки энта широко разошлись, словно бы он развел руками. – Мария бель-ал Сепио проживала не здесь. Ее родителям, сиятельным господам Шамуру и Донне бель-ал Сепио принадлежат шестнадцать акров земли в городке под названием Дубльвиллеь. Этот городок находится почти у самой границы с Княжеством Хаоса. Большего в архиве не найдешь – придется слать запрос в Полицейское управление Дубльвилля, а это займет не менее недели.

Я сидел на кочке (или все же пне?), уткнувшись лицом в ладони. Вот это попал! Если бы знал, что клиентка из провинции – содрал бы в десять раз больше. Но теперь уже поздно – наш словесный договор зарегистрирован в ОРКе (Отделе регистрации клятв) и ЭлФЕ (Электронном фиксаторе епитимий). К тому же такую договоренность не разорвать без согласия обеих сторон – таковы проклятые законы Большого мира. Если умирает одна из сторон договора, вторая все равно обязана предоставить услуги. Наиболее, между прочим, от этого правила страдают проститутки…

– Далеко он, этот Дубльвилль?

– Сейчас… – энт некоторое время безмолвно покачивал ветвями. – Четыреста шестнадцать километров от центра Валибура. Поедешь на фитильмобиле? Или могу заказать тебе билет на живовоз. От железнодорожной станции всего полчаса пешком до поместья бель-ал Сепио.

– Заказывайте, – мой вздох был похож на стон. Больше всего ненавижу длительные путешествия. – Машина такого расстояния не выдержит.

– Уже, – дупло-рот разошлось в широкой улыбке. – Ездишь все на той же рухляди?

Еще один тяжелый вздох.

– Ладно, – я до упора открыл вентиль своего оптимизма. – Могу я попросить личные вещи убитой со склада вещественных доказательств?

– Они перед тобой.

Что-то щелкнуло на уровне моей головы. Ствол Седобора раскрылся широкой трещиной. Из темного отверстия показался серебристый поднос. На нем – завернутая в целлофан одежда, несколько монет, выпотрошенная дамская сумочка, пара тюбиков помады, какой-то крем, тени для век, румяна, вечный носовой платок, украшенный витиеватыми кружевами, магическая ручка, мозгомпьютер на тонком золотом ремешке, круглый бронзовый кулончик на простенькой веревочке. И еще целая туча всяких женских мелочей.

– Ты помнишь, что вещдоки брать запрещается?

– Конечно, – я тут же положил мозгомпьютер девушки обратно на поднос. – Как о таком забыть?

– То-то, – по-отечески вздохнул энт. Он то и дело ждал от меня подвоха. – Нашел что-нибудь интересное?

Кулон не показался мне достойным внимания, обычная поделка с родовым гербом. Косметику тоже пришлось отложить. Носовой платок, если верить краткому описанию, лежавшему тут же, на подносе, носил следы ауры только своей владелицы. Больше ничего. Единственное, что меня заинтересовало – мозгомпьютер Марии. Там могли бы найтись разнообразные сведения, необходимые для дела. Но раз Седобор запрещает брать…

– Ладно, – я задвинул вещи убитой обратно в утробу деревяшки. – У меня все.

– Так быстро? – удивился энт. Он привык, что я часами копаюсь в вещественных доказательствах. – Ты гляди, не умыкнул ничего с подноса! Я-то думал, что хапнешь какую-нибудь безделушку. «Очень необходимую для следствия», как ты когда-то выражался. Каждый сыщик – тот еще ворюга. Ага-ха. Тр-р-кряк-тр-р.

Пришлось признать:

– Тут нет ничего ценного для детектива.

– Даже не спросишь о причине смерти?

– Зачем? Ее ведь убили у меня на глазах. Стрелой – прямо в сердце.

– Зря не спрашиваешь, – укорил меня Седобор. – А еще детектив! Скажи, ты знаешь, что стрела не прошла в грудь убитой дальше кожного покрова?

– Что? – мои брови взлетели на лоб. – Как не дошла? Отчего же она умерла?

– От паралита.

Странно. Паралит – практически безвредный химикат, вызывающий у оборотней обычный паралич. Или летаргический сон, если быть точнее. Отравленный паралитом не умирает – полежит несколько часов, а потом проснется с несусветной головной болью.

Довольный моим ошеломлением, энт захлопал ветвями, точно большая деревянная птица, собравшаяся взлетать.

– У Марии бель-ал Сепио было очень слабое сердце. Если верить заключению дежурного патологоанатома, а также медицинским записям в столичной хирургической больнице, девушку ожидала операция буквально на следующий день после ее скоропостижной смерти. Паралит вызвал мгновенную деградацию сердечной мышцы. Вот тебе и результат.

Я вышел из архива в страшном волнении, даже не попрощавшись с начинающим наркоманом. Вот дела какие! Никто Марию не собирался убивать – только усыпить. А дальше что? Ко мне в кабинет ворвались бы те двое, избили одного детектива до состояния комы и забрали бы девицу? Мол, просто хотели ее обездвижить и забрать… Куда? Уж не в клинику ли? На операцию. Или собирались с ней поговорить? Потому меня и не прихлопнули на крыше! Или все же убийца знал о слабости своей жертвы, потому и воспользовался столь ухищренным методом? Интуиция подсказывала, что госпоже бель-ал Сепио все же не желали смерти.