Дмитрий Баюшев - Клиника Сперанского

Вот, вот оно, - подумал Новиков, в котором проснулся азарт охотника.

- И что же - никого в правительстве прижучить нельзя? - спросил он. - Ведь это, простите, Иван Георгиевич, государственная измена. Я понял, почему ваш Венечка Романов отказался от этого дела.

- А как прижучишь, если закона нет? - простодушно сказал Лисов и махнул рукой. - А почему закона нет, как вы думаете?

- Да, да, - согласился Новиков, закрывая блокнот. - Любопытно, почему вы, прокурор со стажем, не попросили меня предъявить удостоверение?

- Да потому, что у вас на лбу написано, что вы наш человек, - Лисов беззубо улыбнулся. - Ясно, как день, что никакой вы не следователь, а сотрудник ФСБ. И, судя по возрасту, в чине капитана.

- Майора, - поправил Новиков на тот случай, если вдруг придется раскрыть липовое удостоверение. - И последний вопрос, Иван Георгиевич. Не могли Лопатина убрать из-за того, что он пытался притянуть члена правительства к ответственности? Того самого члена...

- Я понимаю, - перебил его Лисов. - Вряд ли, тем более что Лопатин по моим сведениям умер естественной смертью. Извините, Владимир Андреевич, но у меня чайник расплавится.

Вихрем умчался на кухню, а когда вернулся, Новиков уже встал, сложил свои вещички в дипломат и готов был откланяться. Как лисов, наконец-то встретивший родственную душу, ни уговаривал попить чайку, Новиков не остался, поскольку дел было по горло.

В прихожей посмотрелся в зеркало, сказал, показав на лоб:

- Ничего не написано.

Лисов хихикнул...

Следующий свидетель ждал Новикова в Сокольниках. Он также был на пенсии, но всего лишь третий год. В свое время он был шофером у Виктора Степановича Черномырдина и сейчас от случая к случаю "бомбил", то есть калымил частным извозом, беря за услугу чуть меньше штатных таксистов. Дело это, однако, было опасное, можно было лишиться машины, а то и жизни, поэтому "бомбил" он редко, когда поджимал семейный бюджет.

Звали его Петр Юрьевич Шмака. Жена подрабатывала поломойкой в соседнем магазине и должна были прийти с минуты на минуту, поэтому в комнату Новиков приглашен не был. Оно и понятно - жили Шмаки бедновато.

- Как вы познакомились с Лопатиным? - спросил Новиков.

- Да подвёз как-то. Шибко торопился парень, когда голосовал - чуть под колеса не угодил.

- Куда подвезли, не помните?

- Помню. В Чертаново.

- Короче - подвезли и на этом расстались, - сказал Новиков. - А по какой причине встретились во второй раз? В третий?

Шмака потеребил свой вислый сизый нос (видеть, не брезговал лишний раз приложиться к бутылке), хитро прищурился и произнес:

- А откуда вам, господин хороший, известно, что я встречался с ним во второй и третий раз?

- Служебная тайна.

- Так вот, если бы вы не торопились, юноша, я бы и сам всё рассказал.

Шмака говорил неторопливо, без намека на укор, но чувствовалось - что-то в поведении Новикова его задело. Экие все стали обидчивые.

- Я не такой дурак, как вы думаете, поэтому прошу не перебивать, - продолжал он.

- Лады, - дружелюбно ответил Новиков и примиряющее улыбнулся, но при этом подумал: где же я его перебил?

- Думаете, если шоферюга, то обязательно дурак? - осведомился Шмака, выпуская последний пар. - С самим Виктором Степанычем беседовал - и ничего, понимали друг друга.

- Ну и как он, в смысле Виктор Степанович? - с интересом спросил Новиков.

С ними, с неудачниками, у которых амбиций выше крыши, нужно вести себя именно так - мягко, с приветливой улыбочкой, показывая полную заинтересованность. Шмака наверняка сам себя загнал в пятый угол - возил одного из богатейших людей мира, у которого руки по локоть в золоте, а когда подошел возраст и никому он стал не нужен, оказалось, что в кармане вошь на аркане.

- Вот говорят, что Черномырдин языком не владеет, - оживился Шмака. - Брехня. Всем он владеет, только матерится чересчур. С матом он просто Пушкин, а без мата пык-мык получается. Уберите-ка у Пушкина две трети слов - что останется? Пык-мык. Как у любого из нас.

Да нет, ошибочка вышла, никакой он не неудачник, просто любит поболтать.

- Я понял, - сказал Новиков. - Вы с Лопатиным разговаривали о Черномырдине.

- Умница, - расцвел Шмака. - Именно о нем, о драгоценнейшем Викторе Степановиче.

Глава 13. Ни следочка не осталось

Удостоверившись, что дружественные мосты наведены, Новиков сказал:

- Петр Юрьевич, а что больше всего интересовало Лопатина в Черномырдине?

- Да всё, - объемно ответил Шмака и стал ждать следующего вопроса, который последовал незамедлительно.

- А о чем он больше всего спрашивал?

- А-а-а, - Шмака хитро улыбнулся и погрозил Новикову пальцем - знаем, мол, мы вас, следователей. Вам только скажи и не дай Бог ошибись, вы за эту ошибочку-то - цоп, и поехали жилы на кулак наматывать.

- Про какие-нибудь ссуды спрашивал? - намекнул Новиков. - Известно же, что Виктор Степанович лично распределял разным фирмам денежные ссуды.

- Это типа как бы в долг? - уточнил Шмака и поскреб пальцами тяжелый плохо выбритый подбородок.

- Кому в долг, а кому так - безвозмездно.

- Спрашивал, - сказал Шмака. - Так я его к одному мужичку направил, который у Виктора Степановича архивом заведовал.

- А как, простите, зовут этого мужичка?

- Дударев, э-э, Адам Семеныч. Тьфу ты, Семен Адамыч. Все путают, вот и я грешным делом... Если встретитесь, не вздумайте назвать его Адам Семенычем, жутко обижается.

- Так, так, прекрасно, - Новиков сделал вид, что записывает, потом для правдоподобия спросил: - А телефончик у вас есть?

- Был где-то, - сказал Шмака, и в ту же секунду в дверь позвонили.

Пришла благоверная, после мытья полов выжатая, как лимон. Маленькая, тихонькая, старенькая, а посмотрела таким зверем, что сразу захотелось уйти. Однако Новиков мужественно ждал, пока Шмака рылся в пухлом, почерневшем от бесчисленных рук телефонном справочнике. Благоверная ушмыгала на кухню, стало как-то полегче.

- Ага, вот он, на последнем листочке, - сказал Шмака. - Жутко засекреченный товарищ, даже в справочнике нет. Пишите.

Продиктовал телефон, а заодно и адрес.

Доверие, как видите, было уже абсолютно полным.

- Спасибо, Петр Юрьевич, - Новиков горячо пожал ему руку и вручил тысячерублевую купюру.

- Зачем же? - нерешительно произнес Шмака, но денежку взял.

- Капитализм, Петр Юрьевич, за всё надо платить. Я не обедняю, а вам пригодится. Всего доброго.

Сказав это, он вышел.

- Вот черт, - пробормотал вдогонку Шмака. - Дурак старый. Надо было документы спросить - следователи деньгами не сорят. Или уже сорят?..

Что ж, пока всё шло гладко. Вырисовывалась следующая картина: каким-то образом Лопатин вышел на казнокрадство в особо крупных размерах и любыми доступными способами выявлял посредников, которые переправляли немалые суммы за рубеж. Дело это было не особо благодарное. Ну, выявил, ну, составил список, а что дальше? Существовали вклады в чужую, в основном американскую, экономику значительно крупнее, причем на вполне официальном уровне. Взять те же мифические долги Советского Союза, тот же Стабилизационный Фонд.