Дмитрий Казаков - Слишком много щупалец

– Хтул-лу! Хтул-лу! – от этого рева колыхалось все вокруг, от него содрогалось мое тело, и боль тысячами раскаленных сверл ввинчивалась в мозг. – Хтул-лу! Хтул-лу! Хтул-лу!

Новый удар, и белое изваяние разлетелось вдребезги. Осталось только подножие – плоское и прямоугольное. Из раукаров, что самое странное, ни один не пострадал, а трещины закрылись.

Дым исчез, я оказался в знакомой долинке между скал, только земля вокруг меня была завалена трупами и щедро полита кровью, а в вышине таяла уродливая крылатая фигура…

Меня ударили по щеке, и я обнаружил, что сижу, привалившись спиной к чему-то твердому.

– Пат, очнись! Ты что, Пат?! – озабоченно кричали мне в ухо, и еще ужасно болели ладони.

– Не ори, – сказал я, пытаясь разобраться, что происходит. – Ты кто такой?

– Он сошел с ума! – возопил крупный мужчина, чье лицо показалось мне знакомым.

– Говорил я, что «Торов замок» – плохое место, – пробормотал на английском стоявший рядом с ним седоусый и лысый дядька.

И тут воспоминания вернулись, обрушились на меня, точно маленький цветастый водопад: события последних дней, приезд на Готланд, поездка по острову и прогулка к белому камню.

Только вот почему вокруг так сыро?

– Не ори, Антон, – повторил я. – Не сошел. Было бы с чего сходить. Так, ошалел маленько. Скажи лучше, что со мной происходило? И откуда этот шведский баклан взялся? Он же в машине сидел.

Небо, еще недавно радовавшее голубизной, было серым, как наждак, и из низко ползущих туч моросил дождь.

– Уф, как здорово! – Бартоломью облегченно вздохнул. – А то я уж испугался.

Выяснилось, что я вошел в круг из раукаров, вытащил из кармана цацку, а когда коснулся алтаря, на мгновение замер, а затем упал наземь и забился в самых натуральных корчах. Наш доблестный худред попытался привести меня в чувство, а когда понял, что не справляется, помчался за подмогой.

Уж как они объяснялись с Хенриком, не знаю, ведь один не говорит по-русски, а другой – по-английски.

– Ну, этот швед меня понял. Аптечку из машины захватил, и сюда, – сказал Антон, – а ты уже не бьешься, просто лежишь. Это что, ты инфекционную эпилепсию подхватил?

– Вряд ли, – покачал я головой.

– Господин Романов, вы в порядке? – осведомился Хенрик, и я не сразу сообразил, что он обращается ко мне.

– В порядке, – ответил я, попытался подняться, и вот тут-то выяснилось, что это неправда.

Ноги меня не держали, словно я за короткое время разучился ими пользоваться.

– Пат-пат-патрясающе, – пробормотал я, шлепнувшись задницей на сырую землю. – Надо чуток передохнуть. Что-то, похоже, случилось с моим героическим и привлекательным организмом.

Интересно, что могло породить ту яркую галлюцинацию, судороги и нарушение двигательной функции? Выход какого-либо ядовитого газа из-под земли, как в тех же Дельфах?

Понятно тогда, почему у этого «Торова замка» дурная слава…

Со второй попытки мне удалось встать на ноги, и я, поддерживаемый добросердечным Бартоломью, заковылял к машине. К тому моменту, когда очутился на заднем сиденье «Форда», несколько пришел в себя.

– Так что с тобой случилось? – полюбопытствовал Антон, расположившийся рядом с водилой.

– Глюки, – сообщил я и выдал теорию насчет ядовитого газа. – Ты далеко от плиты стоял, поэтому на тебя и не повлияло. А я глотнул как следует. Или ты думал, что мы и вправду нашли «один из Кругов, который оставила пята того, чье имя мертво?»

Судя по разочарованному сопению, дело именно так и обстояло.

– Господа, что будем делать? – вмешался в нашу беседу Хенрик. – Неразумно оставаться здесь.

– Возвращаемся в отель, – сказал я. – Двигай, извозчик.

Наш бравый нешвед облегченно вздохнул, и мы покатили прочь от «Торова замка». Вскоре я осознал, что визит в это негостеприимное местечко принес нам немалую пользу.

Напуганный моим обмороком Хенрик стал на диво молчалив.

Под дождем, выглядевшим так, словно он шел с прошлой зимы, мы добрались до Висбю. Расплатились с таксистом, после чего он пожелал нам «отличного путешествия» и поспешно уехал.

– Ты как, очухался? – спросил Бартоломью, когда мы поднялись в номер.

– А то, конечно, – бодро ответил я. – Если бы не погода, можно было бы отправиться погулять, снять пару местных блондинок, поболтать с ними о том, чем отличался секс во времена викингов от современного…

На самом деле бодрость моя была натужной, впечатление от видения не рассеялось, чувствовал я себя довольно неуютно, где-то внутри дрожали отголоски рева «Кхтул-лу», и полагаю, что Антон это заметил.

Но говорить ничего не стал.

Я проковылял в ванную и залез под душ, включив самую горячую воду, какую мог вынести. Разглядел болевшие до сих пор ладони и обнаружил, что на каждой имеется красная полоска, похожая на след ожога.

«Это еще откуда? – мысленно спросил я сам себя. – Схватился за «жгучую» тему для статьи?»

Шутка вышла не особенно смешной – я даже не улыбнулся.

Я помылся, несколько раз сменил воду с горячей на холодную и обратно, чтобы взбодрить организм, и вылез из душевой кабины. Едва взялся за джинсы, как навалилось головокружение, такое сильное, что показалось – сейчас шлепнусь, башкой прямо об унитаз.

Все зарокотало, закружилось и исчезло.

Я стоял на дне глубокой расщелины, а надо мной клубились водоросли; солнечные лучи проникали сквозь воду, скользили блескучие силуэты рыб; по дну, под ногами, ползали какие-то твари.

И вновь я слышал низкий, мощный голос, выпевавший: «Кхтул-лу, Кхтул-лу…»

На этот раз я понял, что это не просто слово, а имя, и что зов идет снизу, точно из-под земли.

Вода вокруг меня пришла в движение, взвихрились потоки, заколыхались водоросли. Дно расщелины оказалось вершиной горы, стоящей на дне морском, и та плавно заскользила вперед.

Из тьмы надвинулись очертания исполинских сооружений, и меня начал колотить озноб.

Видно было плохо, но я понимал, что это строили не люди. Исполинские каменные глыбы громоздились друг на друга, впадины и углы состыковывались причудливым образом, стены изгибались так, что взгляд на них причинял боль. Похожие на надгробия башни соприкасались вершинами, и темные провалы казались злобными алчными глазами.

И все тут, каждый камень, любая прядь скользких и холодных водорослей – все просто вопило, исторгало клич: «Хтул-лу! Хтул-лу! Хтул-лу!» Это напоминало скандирование обезумевших футбольных фанатов или рык экзальтированной толпы на митинге.

Меж прочих зданий выделялось одно – самое большое и наклоненное так, что оно почти лежало. В нем имелась дверь, непонятно, вертикальная или горизонтальная, и на ней – некое изображение.

Я попытался рассмотреть его, но вода стала мутной, точно в ней поднялся туман.