Дмитрий Казаков - Слишком много щупалец

– Если вы хотите выкуп, то нет проблем! Я готов заплатить вам сколько нужно! Только отпустите меня!

В его тонком противном голосе был страх, но не тот, коего можно ожидать от попавшего в такую передрягу человека. Пленник боялся, но не за себя, а за что-то другое, тревожился, что может быть сорвано некое дело, к которому он причастен.

И я даже мог догадаться, какое именно.

– Деньги нас не интересуют, – ответила Ангелика на том же языке. – Нам нужна информация. О Церкви Святой Воды, о том, чем она занимается на самом деле, и о том, что ты знаешь об Ирге О’Диле.

Ван Хоэйдонк вздрогнул.

– Варианта у нас два. Либо ты расскажешь все сам, – холодным голосом продолжила белокурая бестия, – либо мы пустим в ход «сыворотку правды». Она куда действеннее любых пыток, но имеет некоторые побочные эффекты. Возможны нарушения работы мочевого пузыря и печени, отказ почек и проблемы с восстановлением функций головного мозга.

Наверное, таким же тоном Генрих Гиммлер говорил попавшим в лапы гестапо евреям: «Попытка не пытка, не правда ли?», и потирал руки так, что они умирали прямо на месте.

– Я все расскажу! – с готовностью согласился ван Хоэйдонк. – Мы служим, и служение наше священно!

Дальше он обрушил на нас пламенную речь о том, что на дне моря спит древний бог, именуемый Кхтул-лу, кличка «Пожиратель Душ», и что ему нужно молиться, совершать всякие обряды, и тогда этот бог проснется, выйдет из воды, и всем наступит полное счастье…

Того, кто не в курсе, этот спич убедил бы в том, что перед ним – безобидный сумасшедший, а ЦСВ – обычная секта, каких сейчас по всему миру – не одна тысяча. Мне же вспомнилось видение, в котором я посетил чудовищный город на дне моря, построенный не людьми, стоящая посреди него исполинская гробница Древнего, и голос, сказавший тогда: «Не мертво то, что в вечности пребудет. Со смертью времени и смерть умрет».

– Я готова поверить, что ты не врешь, – сказала Ангелика, когда пленник сделал паузу, чтобы слегка перевести дух. – Но это мы и так знаем. Нам нужна подробная информация о вашем шефе и о том, что за ритуал Церковь планирует провести в ближайшие дни, и где он состоится.

– Нет, вы что… нет, – ван Хоэйдонк затрясся всем телом. – Я не могу это сказать. Вы не представляете, какая участь меня ждет, если я предам своих! Смерть и любые пытки – ласки по сравнению с тем, что предстоит отступнику! Великий Кхтул-лу мстителен, и щупальца его тянутся далеко.

Наша шпионка пожала плечами и подняла взгляд на одного из стоявших у стены «парней из резерва».

– Укол, Ганс, – скомандовала она.

Хрустнула срезанная верхушка ампулы, в свете тусклой лампы, болтавшейся под потолком, сверкнула игла. Очень небольшое количество бесцветной жидкости было введено пленнику в предплечье. Ощутив укол, он вздрогнул, издал нечто похожее на судорожный всхлип и затих.

– Пять минут, и он заговорит, – сказала Ангелика.

Но когда отмеренное время прошло, и она задала ван Хоэйдонку вопрос, тот лишь вяло замычал. Мы подождали еще, но это ничего не изменило – бурчание, хихиканье и никакого ответа.

– Паленая твоя сыворотка, – заметил я. – Или этот парень как-то закодирован против нее.

– Это невозможно! – отрицательно покачала головой белокурая бестия.

– Какой раз за последние дни ты произносишь это слово? – Я полез в задний карман джинсов, где лежал найденный Бартоломью кругляш из бледно-желтого металла, покрытый узором из завитушек и ромбиков. – Эти злобные сектантские парни доказали – они умеют такое, что наука не может ни объяснить, ни повторить. Дай-ка, я попробую побеседовать с этим типом.

Мне совершенно не хотелось прибегать к той силе, против которой мы боролись, но я понимал, что ван Хоэйдонк – уникальный источник информации, и что его нужно разговорить во что бы то ни стало.

– Эй, Виллем, или как тебя там! – я взял пленника за кудри на макушке и слегка приподнял ему голову. А затем сунул прямо под глаза кругляш с древними письменами. – Узнаешь, гнида?

– Печать? Власть повелевать? – воскликнул ван Хоэйдонк почти радостно, но тут же понес какую-то околесицу. – И дары жителей Ленга, и так из пропастей ночи в бездны пространства, и из бездн пространства в пропасти ночи, и хвала великому Кхтул-лу, Затогуа и тому, чье имя нельзя называть… Вечная слава им и обильные жертвы…

– Стоп! – попытался я остановить пленника, но тот затарабанил еще яростнее, с пылом и душой:

– Иди к людям и отыщи те пути, что он мог знать в Бездне. Он мог сказать об этом Ньярлатхотету, могучему вестнику… И он стал похож на человека, надев восковую маску, и спустился на землю… те же, что копошатся в навозе, достойны лишь смерти, и неизреченный ужас охватит их сердца! Твари, что предназначены ползать, научились бегать, и спасение будет лишь тому, кто отдаст себя под покровительство Древних…

Тут «епископ» ЦСВ прервался и принялся набирать в грудь воздуха для новой тирады.

– Хватит! – рявкнул я прямо ему в ухо. – Где и когда Церковь Святой Воды проведет особый ритуал? Приказываю тебе отвечать силой этой Печати, а также всех Слов и Знаков!

Последнее я добавил скорее по наитию и без особой надежды на успех.

– Шелест песка на дюнах поглотит последние крики… кровь оросит пляж у Схевенингена… – ван Хоэйдонк заговорил совсем по-иному, глухо и негромко, точно преодолевая внутреннее сопротивление. – Сила истечет сегодня на рассвете… и тот, кому она предназначена, получит свое. Ключевые слова будут сказаны, непоправимое совершено… Старая мельница слепыми глазами увидит успех… и если все свершится как надо, то мы сфокусируем мощь уже произведенных звездных обрядов, и она обратится в пучину, где дремлет Великий Жрец… да снизойдет на нас его благоволение…

Тут пленник мерзко захихикал, и стало ясно, что период временного просветления закончился.

«Парни из резерва», до сих пор пребывавшие в состоянии профессиональной невозмутимости, удивленно заморгали. Да, ребятишки, ваша начальница коварно умолчала, с кем мы тут беседуем.

– Схевенинген – это курортный район Гааги, – сказала Ангелика, – пляжей в его окрестностях хоть отбавляй, а вот старых мельниц я не думаю, что много. До рассвета у нас, – она глянула на часы, – около пяти часов. Три машины есть, я полагаю, мы успеем осмотреть все пляжи и помешать убийству.

– Погоди, я еще про Шоррота спрошу. – Я вновь встряхнул ван Хоэйдонка за волосы. – Кончай ржать, очкарик! Нам еще кое о чем нужно перетереть, клянусь жуткой мордой вашего Великого Жреца.

Но на этот раз не помогли ни Печать, ни упоминание Слов, Знаков, имен и прочих мистических хреновин, о которых я узнал либо из собственных видений, либо от всяких консультантов – Егора Евграфовича, пана Твардовского, бывшего нациста Брокдорфа.