Дмитрий Колодан - Время Бармаглота

Машина остановилась у подножия холма — глянцевый седан с алыми сердцами по бокам, патрульная машина королевской полиции. Плавными обводами и выпуклыми фарами автомобиль напоминал кота, оскалившегося блестящей решеткой радиатора.

Едва машина замерла, как из нее выбрался тощий человек в форме. По нашивкам — старший инспектор. Человек поправил одежду и начал взбираться к дереву, прижимая к груди черную папку.

Склон осыпался. Песок набился инспектору в ботинки; через шаг инспектор дергал ногой, вытряхивая очередной камешек. Вытянутое лицо раскраснелось и блестело в лучах вечернего солнца.

— Д-добрый вечер! — крикнул Джек.

— Джек… — выдохнул инспектор. Он устало улыбнулся, демонстрируя большие передние зубы.

Джек помахал ему рукой.

— Я бы п-пригласил вас на чашечку кофе, — сказал он. — Но у меня не осталось чистых чашек… Можем сразу перейти к делу. Вы ведь по д-делу приехали?

— По делу, — кивнул полисмен. — Старший инспектор Гарольд Лупс, отдел особых преступлений…

Джек спрыгнул с дерева. Под подошвами скрипнул песок.

— Мне п-представляться не надо? — сказал он, протягивая ладонь. Лупс ответил коротким рукопожатием. Где-то в доме Джека валялся блестящий жетон констебля королевской полиции. Формально инспектор был старше его по званию. Они оба об этом знали, но у гостя мысли не мелькнуло напомнить.

— Главный вопрос, — сказал Лупс. — Устранения моржей — твоя работа?

— Нет.

— Так мы и думали, — сказал инспектор. — Уточнил для порядка…

Он замялся, теребя верхнюю пуговицу мундира.

— Устранения? — Джек нахмурился. — Про кафе — знаю, были другие?

— Сегодня утром нашли еще одного. На пляже. С отрезанной головой.

Для наглядности Лупс провел ребром ладони по шее. Джек присвистнул.

— Второе за н-неделю.

— Именно, — сказал инспектор.

— Кто-то всерьез в-взялся за дело.

Джек задумался. Второе убийство моржа — случай выдающийся. Полиция и сама занималась устранениями, но в лучшем случае им удавалось обезвредить одного в месяц. А тут…

— У него неплохо п-получается, — подвел он итог.

Лупса передернуло.

— Неплохо? Хуже не бывает. Кто бы это ни был — он не думает о последствиях. Мы сегодня получили письмо…

Полисмен вытащил из папки лист бумаги и протянул Джеку. Тот взял его двумя пальцами, но смотреть не стал.

— Ксерокопия, — пояснил инспектор. — С оригиналом работают эксперты. Почерк, чернила…

— Полагаю, оно от П-плотника? — уточнил Джек. — Кому адресовано?

— Тебе, — сказал старший инспектор.

Джек взглянул на лист ксерокопии. У Плотника оказался строгий ровный почерк, будто каждую букву он писал по прописи. Ни единой помарки или неровного штриха. Плотник был взбешен — Джек читал это между строк. Но в письме он оставался предельно отстраненным.

«Дорогой Джек!

Я огорчен, узнав, что вы влезли в дело, о котором не имеете ни малейшего представления. Принимая во внимание, что жертвой вашей глупости стал один из моих близких друзей, я вынужден пойти на ответные меры.

Мой ответ вы найдете в Дронтовом тупике. Полагаю, это не составит особого труда. Смею надеяться, на этом досадный инцидент будет исчерпан и в дальнейшем не повторится».

Джек посмотрел на инспектора.

— Письмо д-доставили сегодня?

— После чая. Лежало на столе начальника полиции, — сказал Лупс. — Черт знает, откуда оно взялось. Поползли слухи, что кто-то из наших — морж. Говорят, назначили проверку личного состава.

— Ясно, — протянул Джек. — Он д-думает, устранения его… близких д-друзей — моя работа…

— Не он один. Половина города так думает.

— Сегодня утром, — сказал Джек. — Выходит, про второго моржа он не знал? Очень мило…

Он сложил письмо пополам. Потом еще раз. Джек знал, что история коснется его. Но не рассчитывал, что все повернется таким образом. Глядя в его лицо, инспектор напрягся.

— Значит, Д-дронтов тупик? — сказал Джек.

Лупс кивнул.

— Ты нам поможешь?

Все знают, как выглядит Плотник. Спроси любого на улице, он расскажет.

Плотник высокий, выше любого человека, и бледный как смерть. Его волосы белее снега и висят сосульками; глаза у него цвета сливочного масла. Его ботинки громко скрипят. Если ночью в темном проулке услышишь «скрип-скрип» — беги. Плотник рядом. Нельзя прятаться, спрячешься — он тебя найдет. Всегда. Его клеенчатый передник заляпан кровью, но свои инструменты он моет до зеркального блеска.

На самом деле Плотника никто не видел.

Дождь бил наотмашь, хлестал по городу упругими струями. Крупные капли барабанили по ржавым крышкам мусорных баков. По асфальту неслись потоки воды, увлекая за собой флотилии окурков, сигаретного целлофана и бумажек. Вскипая желтой пеной, вода кружилась вокруг решетки канализационного люка и убегала в подземные страны.

Это был темный и грязный проулок в дурном районе. Ни дверей, ни окон; заканчивался он высокой кирпичной стеной, увитой клубами ржавой проволоки. Вдоль стены стояли пять мусорных баков. Толстая крыса копошилась среди отбросов. Вдруг она вздрогнула и замерла. Что-то в мире было не так. К привычному кислому запаху помойки примешались новые нотки — тонкий аромат дорогой парфюмерии, а поверх него — густой и липкий запах крови. Даже хлещущий дождь не мог их смыть.

В начале проулка послышались шаги. Крыса юркнула за останки картонной коробки. По стене пробежало пятно желтого света, расплываясь на влажном кирпиче. Луч фонаря выхватил намалеванную белой краской надпись «Лев — Чемпион!», и из темноты появились две диковинные фигуры.

В сумраке их можно было принять за пришельцев из космоса. Селенитов, спустившихся посмотреть на нижний мир. У них были конусообразные тела и огромные вытянутые головы, посреди лба сверкал серебряный глаз размером с яйцо. Но вскоре стало понятно, что это не глаз, а форменная кокарда на полицейском шлеме, тела же кажутся такими из-за длинных непромокаемых плащей. Всего лишь пара констеблей городской полиции.

— Это здесь? — спросил констебль, который держал фонарик. Он был моложе напарника, почти мальчишка. Второй констебль, тощий и с седыми усами, кивнул.

— Дронтов тупик, — сказал он. — В письме сказано, что здесь…

— И где этот чертов ответ? — сказал молодой констебль. Вода струйками стекала со шлема, бежала по щекам, отчего казалась, что полисмен плачет. Констебля это бесило, и он то и дело утирал лицо рукавом.

Луч фонаря вернулся к граффити.

— Думаешь, он хотел сообщить, что болеет за «Львов»? У них и без того дела хуже некуда…

— Плотник не любит крокет, — отрезал усатый. Только предположение, но старший констебль не сомневался, что так оно и есть. Плотник и простые радости жизни несовместимы. — Надо искать в отбросах, — сказал он, указывая пистолетом на баки.