Джаспер Ффорде - Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов

— Мы можем его оттуда забрать?

— Оно уже встроилось. Я собираюсь заставить Черчилля взять вину на себя, тогда пианино не причинит особого вреда. Но это твой промах, Четверг, и мне ничего не остается, кроме как отстранить тебя от беллетрицейских обязанностей до служебного расследования.

— Давайте сохранять чувство перспективы по этому поводу, Брэдшоу. Я знаю, что я за это в ответе, но я не виновата. Кроме того, вы же велели мне сделать это, а я сказала, что не смогу.

— Стало быть, это моя вина?

— Отчасти.

Брэдшоу хмыкнул и яростно взъерошил усы.

— Я приму это к сведению… но ты все равно отстранена.

Я ткнула большим пальцем в сторону Четверг-1–4.

— А как насчет нее?

— Она твой стажер, Четверг. Тебе с ней и разбираться.

Он тяжко вздохнул, покачал головой, смягчился на мгновение, попросив беречь себя, и отчалил. Я велела Четверг-5 ждать меня наверху, в Совете жанров, и поманила Четверг-1–4 в коридор.

— Ну и чем, черт подери, ты тут занималась?

— Ой, да ладно, — отмахнулась она, — не будь такой упертой. Непохоже, чтобы это причинило сколь-нибудь продолжительный вред. Ну уронила я пианино в «Эмму» — ни на кого же не попала.

С мгновение я таращилась на нее. Даже с учетом безграничной гордыни Четверг-1–4 это все равно звучало бредом.

— Ты ж не дура. Ты знала, что за такое вылетишь раз и навсегда, так зачем было это делать?

Она уставилась на меня с холодной ненавистью в глазах.

— Ты все равно собиралась меня гнать. У меня не было даже призрачного шанса пройти.

— Шанс был мизерный, — признала я, — но он был.

— Не согласна. Ты ненавидишь меня. Всегда ненавидела, с момента первого издания. Мы могли бы подружиться, но ты меня ни разу даже не навестила. Ни разу за все четыре книги. Ни открытки, ни сноски — ничего. Я тебе ближе, чем семья, Четверг, а ты обращалась со мной как с дерьмом.

И тогда до меня дошло.

— Так ты засунула пианино в «Эмму», просто чтобы насолить мне?

— После всего, что ты мне сделала, ты заслуживаешь самого худшего. Ты была настроена против меня с момента моего появления в беллетриции. Все были.

Я с горечью покачала головой. Ее пожирала ненависть. Но вместо того чтобы попытаться ее обуздать, она проецировала ее на окружающих. Я вздохнула.

— Ты сделала это из мести за почувствованное когда-то пренебрежение?

— Это была не месть, — тихо ответила Четверг-1–4.— Ты узнаешь месть, когда увидишь ее.

— Давай сюда свой жетон.

Она выудила его из кармана и швырнула на пол, вместо того чтобы передать из рук в руки.

— Я ухожу, — бросила она. — Теперь я не пойду в беллетрицию, даже если ты станешь меня умолять.

Мне стоило большого труда не рассмеяться над ее абсурдной логикой. Она не умела по-другому. Так ее написали.

— Ступай, — сказала я ровным тоном, — иди домой.

Казалось, она удивлена тем, что я больше не сержусь.

— Разве ты не собираешься наорать на меня, или треснуть меня, или убить меня? Взгляни правде в глаза: так проблему не решить.

— Довольствуйся этим. Ты и впрямь меня совсем не понимаешь.

Мгновение она сверлила меня гневным взглядом, а затем исчезла.

Несколько минут я простояла в коридоре, прикидывая, могла ли я сделать что-нибудь еще. Кроме того, чтобы не доверять ей ни на йоту, — ничего. Я пожала плечами, безуспешно попыталась заставить «Трансжанровые перевозки» хотя бы отозваться на комментофон, а затем, проверив время, дабы не опоздать на заседание политуправления, медленно направилась к лифтам.

Совет жанров представляет собой административное образование, регулирующее все аспекты жизни Книгомирья, от принятия политических решений в главной дискуссионной палате до повседневного течения обычных книгомирных дел, поставки фабульных устройств и даже контроля за словоснабжением из Текстового моря. Он проверяет Книжную инспекцию, которая решает, какие книги издавать, а какие сносить, и курирует Главное текстораспределительное управление и беллетрицию, но только в отношении политики. По большей части Совет беспристрастен, но наблюдатель ему необходим, и тут в уравнение вступаю я.

Я не направилась напрямик ни в беллетрицию, ни в Совет жанров, а вместо этого устроила себе тихую прогулку в уэйнрайтовский «Иллюстрированный путеводитель по Озерному краю». Я часто забредала туда в задумчивом настроении, и хотя нарисованные скалы, по которым я карабкалась, уступали настоящим в красоте и яркости, от них исходили покой и дружелюбие, напитанные любовью к водопадам, мало с чем сравнимой и мало чем превзойденной. Я сидела на теплой карандашной траве стогов, бросала камушек в озеро и смотрела, как расходятся от него нарисованные круги. Вернулась я спустя час, весьма посвежевшая.

Четверг-5 по-прежнему ожидала меня в рекреационной зоне возле видового окна, выходившего на соседние башни. При моем приближении она встала и сказала:

— Извините.

— За что? Ты же не виновата.

— Но уж вы-то точно не виноваты.

— В том-то и дело, что виновата. Она курсант. Она ни за что не отвечает. Ее недостатки — мои.

Я замерла, обдумывая только что произнесенное. Она была порывиста, страстна и способна на почти неконтролируемую ярость. Ее недостатки действительно были моими.

Я глубоко вздохнула и посмотрела на часы.

— Представление начинается. Пора на заседание политуправления.

— Ой! — воскликнула Четверг-5 и принялась шарить у себя в сумке, пока не извлекла маленькую желтую книжечку и ручку.

— Надеюсь, это не то, о чем я подумала, — заметила я.

— А что это, по-вашему?

— Книжка для автографов.

Четверг-5 ничего не сказала, но закусила губу.

— Если ты хотя бы подумаешь попросить автограф у Гарри Поттера, твой день закончится прямо сейчас.

Она вздохнула и бросила книжицу обратно в сумку.

Заседание политуправления проходило в главной дискуссионной палате. Самое большое кресло на помосте принадлежало Жлобсворту, места по бокам от него предназначались для его ближайших помощников и советников. Мы явились за двадцать минут до начала и оказались первыми. Я села на свое обычное место слева от расположения жанров, а Четверг-5 устроилась позади меня. Читометр по-прежнему упорно падал, и я рассеянно озирала комнату, пытаясь собраться с мыслями. На боковых стенах висели портреты различных знаменитостей, так или иначе отличившихся за время правления Совета жанров. Мое собственное изображение маячило вторым с конца, втиснутое между Мишкой Паддингтоном [54] Медвежонок Паддингтон — герой книги английского писателя Майкла Бонда и одноименного детского сериала. Книга о медвежонке Паддингтоне считается классикой детской литературы. и Генри Путером. [55] Генри Путер — главный персонаж книги братьев Гроссмит «Дневник незначительного лица».