Джаспер Ффорде - Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов

— Как насчет Настоящего?

— Оно восстановится… со временем. Старайся, чтобы люди читали, мам, это помогает усиливать и укреплять неопределимое Мгновение, которое и привязывает нас к Здесь и Сейчас. Борись за Долгое Настоящее. Это единственное, что нас спасет. Ладно, — добавил он решительно, целуя меня в щеку, — мне пора. Надо еще заполнить кое-какие документы, прежде чем я выключу последний двигатель.

— Что станет с тобой?

Он снова улыбнулся.

— С Пятницей Прошлым? Исчезну. И знаешь, меня это не беспокоит. Я понятия не имею, что принесет будущее Пятнице Настоящему, и за эту идею я с радостью умру.

Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы, — глупо на самом деле. Это была только вероятность Пятницы, а не он сам.

— Не плачь, мам. Мы увидимся, когда я проснусь завтра утром и… знаешь, я буду ночевать дома.

Он еще раз меня обнял и тут же исчез. Я побрела на кухню и положила руку на спину Лондэну, наливавшему мне в чай молоко. Мы сидели за кухонным столом, пока, через невыразимые триллионы лет в будущем, время не остановилось. Ни стирания истории, ни отдаленного грома, ни «мы прерываем эту передачу» по радио — ничего. Технология ушла навсегда, и Хроностража вместе с ней. Строго говоря, ни того ни другого никогда не существовало. Но, как заметил на следующий день наш Пятница, они по-прежнему были здесь, отголоски из прошлого, проявлявшиеся как анахронизмы в древних текстах и неуместные несвоевременные артефакты. Самым знаменитым из них станет открытие окаменелого «фольксвагена-жука» 1956 года выпуска, сохранившегося в докембрийском скальном слое. В бардачке найдут останки завтрашней газеты со статьей об обнаружении машины — и очень полезную подсказку для победителя в 3.30 в Кэмптон-парке.

— Ну вот и все, — сказала я, когда мы прождали еще пять минут и обнаружили себя по-прежнему в состоянии приятно желанного существования. — Хроностража выключилась, и путешествия во времени теперь в том виде, в каком и должны быть: технически, логически и теоретически невозможны.

— Вот и хорошо, — отозвался Лондэн. — У меня всегда голова от этого болела. На самом деле я подумывал написать самоучитель для фантастов, собирающихся писать о путешествиях во времени. Он состоял бы из двух слов: «Не надо».

Я рассмеялась, и мы услышали, как во входной двери поворачивается ключ. Это оказался Пятница, и я отпрянула в шоке, когда он вошел в кухню. У него были короткие волосы, и одет он был в костюм с галстуком. Пока я стояла, разинув рот, он сказал:

— Добрый вечер, мама, добрый вечер, папа. Надеюсь, я не слишком опоздал к трапезе?

— О боже! — в ужасе вскричала я. — Тебя все-таки заменили!

Ни Лондэн, ни Пятница долго не продержались, и оба повалились на пол от хохота. Его вовсе не заменяли — он просто сходил подстригся.

— Очень смешно, — сказала я, сложив руки на груди и ни капельки не развеселившись. — В следующий раз вы мне станете рассказывать, что Дженни — просто навязчивая идея или еще что-нибудь.

— Так оно и есть, — сказал Лондэн, и тут настала моя очередь расхохотаться над смехотворностью этого предположения.

Они же не нашли в этом ни капельки смешного. Честно говоря, у некоторых людей нет чувства юмора.

Сеть тективно-интрузивных правительственных агентств (ТИПА) фактически спровоцировала переключение на себя полицейских обязанностей в случаях, которые регулярные силы охраны правопорядка посчитали для себя чересчур странными или чересчур специфическими. В общей сложности в ТИПА-Сети насчитывалось тридцать отделов, начиная с самого прозаического отдела добрососедских разборок (ТИПА-30), продолжая отделами литературных детективов (ТИПА-27) и Преступлений в искусстве (ТИПА-24) и кончая всеми отделами выше (вернее, ниже) уровня ТИПА-20, отделами, любая информация о которых была строго засекречена, и чем они занимались, никто не знал. Но одно известно наверняка: отдельные оперативные агенты Сети слегка не в себе. Есть даже поговорка: «Хочешь служить в ТИПА — коси под чумного типа».

При одном взгляде на моего папочку часы останавливались. Я вовсе не хочу сказать, что он был страшно уродлив или что вы там могли подумать, просто именно это выражение используют в Хроностраже, когда говорят о тех, кто умеет тормозить время до практически пренебрежимо малого течения. Папа был полковником Хроностражи и о службе своей помалкивал в тряпочку. И так хорошо помалкивал, что мы даже и не знали, что он свернул на кривую дорожку, пока его однополчане из Хроностражи как-то раз с утра пораньше не вломились к нам домой с приказом «схватить и устранить», датированным открытой бесконечностью от абсолютного прошлого до абсолютного будущего. Они потребовали сказать им, куда и в когда он делся. Ха!.. Папочка остается вольным стрелком до сих пор. Благодаря его последующим визитам мы узнали, что свою организацию он рассматривает как «морально и исторически безнравственную» и ведет личную войну против бюрократов из Бюро поддержания особой стемпоральной темп… Табильности… Темпоральной… стемп… Особой…

— Почему мы все время здесь застреваем? — спросила я, прежде чем у Четверг-5 язык завязался узлом.

— Извините, — вздохнула она, — наверное, у меня биоритмы разладились.

— Помнишь, о чем мы говорили? — вскинула я бровь.

— …или, возможно, это просто трудная строчка. Вот: особой… темпоральной… стабильности. Получилось! — Она улыбнулась, гордая своим достижением, затем по лицу ее промелькнула тень неуверенности в себе. — Но за исключением этого я справляюсь?

— Прекрасно справляешься.

Мы стояли в первой главе «Дела Джен», точнее, в обновленной первой главе. Стирание Злой Четверг изрядно всполошило Главное текстораспределительное управление, особенно когда Алиса-ПОС-24330 заявила, что с удовольствием временно поработает в цикле, но вовсе не горит желанием играть эту роль все время — со всем этим сексом, стволами, руганью и прочим. Поговаривали о сдаче книг на лом, пока меня не осенило. По стирании «Великого фиаско Сэмюэла Пеписа» Четверг-5 осталась без дома, и ей надо было где-то жить. Она могла принять эту должность. Явно придется кое-что в книгах поменять — на самом деле очень многое, — но я не возражала, а только приветствовала это. Я подала заявление на целую кучу внутренних сюжетных поправок, и сенатор Жлобсворт, по-прежнему жаждавший реабилитироваться и сохранить место после заварухи с реалити-книгой, был только рад удовлетворять мои пожелания — пока я хотя бы пытаюсь сделать цикл коммерчески выгодным.

— Мы можем двигаться дальше? — спросил Джерри, первый помощник воображателя. — Если мы не доберемся до конца этой главы к обеду, то отстанем от расписания по сцене в Гэдсхилле завтра.