Дэниел Худ - Волшебство для короля

Старуха многозначительно приподняла палец.

— Им ведь нужны не способности мэтра, а его знание книг.

Надо же! Бахорель! Специалист по любым редким текстам и непревзойденный знаток старины!

— Досадно, что он нас покинул, однако, по слухам, ему там неплохо живется. Его даже пригласили советником на съезд этих олухов в Кэрнавон.

— Хм… Да, действительно, это досадно.

И еще как! Бахорель мог взглянуть на любой черепок и тут же сказать, от какой вещи тот отбит и что эта вещь некогда из себя представляла. Он мигом бы разобрался, что за флакончик принес ему бывший его ученик!

— А кто же теперь его замещает?

Оказалось, что некий ученый по имени Толлердиг. Лайам с небрежным видом поинтересовался, нельзя ли ему с ним повидаться.

— Мне надо бы кое-что уточнить. Ничего важного, в сущности, но раз уж я здесь…

Угрюмому увальню вовсе не улыбалось тащиться под дождиком через двор, однако матери прекословить он все-таки не посмел и с жалобным вздохом побрел справиться, не согласится ли уважаемый мэтр принять нежданного посетителя в столь неурочный час. Старая Бекка мигом устроилась поудобней и опять засыпала гостя вопросами, в основном о бывших его однокашниках, интересуясь по большей части самыми интимными подробностями их теперешней жизни. Лайам отвечал односложно, да ему, в общем-то, и нечего было сказать, но старуха разгорячилась и сама принялась перемывать косточки всем их общим знакомцам, заостряя внимание собеседника на особенно некрасивых или попросту мерзких историях, приключавшихся с кем-то, и даже вроде бы приглашая его вместе их посмаковать. Лайаму вскорости все это надоело, он извинился и встал.

— Что-то сынок ваш задерживается. Пойду посмотрю, куда он пропал.

Привратница стала упрашивать «доброго лорда» посидеть с ней еще, однако тот решительно затворил за собой дверь и с наслаждением вдохнул свежий холодный воздух.

«Вот ведь старая кляча!» В прежние времена он никогда бы себе не позволил подумать о Бекке в таком нелицеприятном ключе. К ней было принято относиться с благоговением, и все ее россказни словно окутывал некий многозначительно-таинственный флер. «Бабьи сплетни и более ничего, — поморщился Лайам. — Может, мы так с ней носились лишь потому, что она многое нам спускала?» Да иногда ведь и не спускала. Ей ничего не стоило, например, вдруг осердиться и захлопнуть ворота перед носом припозднившегося студента, а нарушителям режима в коллегии грозили весьма крупные неприятности.

Лайам сделал пару шагов и прислонился лицом к влажной кованой решетке. Слева, в окнах студенческого крыла горели огни, и листва колючих кустарников, которые заполняли весь внутренний двор, переливалась в их свете. Между кустами мокро поблескивал гравий очень извилистых и узких дорожек. Одной из старейших традиций братства коллегии «Обалденствия» было обязать новичка пройти по какой-либо из них — сильно подвыпившего и с завязанными глазами. Лайам умиленно заулыбался, но резкий хруст гравия отвлек его от приятных воспоминаний.

— Он вас примет, — недовольно буркнул преемник Бекки, отпирая замок. — Он живет там же, где прежде жил Бахорель. Соберетесь уйти — позвоните.

Увалень указал подбородком на длинный шнурок и, проскользнув в ворота, с лязгом захлопнул их за собой.

Северо-западное крыло почтенного учебного заведения, подпирающее угрюмую башню и являющееся обителью преподавательского состава коллегии, тоже могло о многом напомнить ему, но веселого в этих воспоминаниях было бы мало. Разносы, накачки, нотации, выговоры: студиозус Ренфорд был не очень радив. Поэтому, подходя к нему, Лайам расправил плечи и выпятил подбородок. «Помни — ты уже не студент! Ты взрослый самостоятельный человек, ты торговец, ты квестор грозного герцога Южного Тира! — твердил он себе, поднимаясь по узенькой темной лестнице, ведущей к личным покоям профессоров. — А еще не забудь, что ты также преступник, которого разыскивает столичная стража!»

Как ни странно, последняя мысль вселила в него бодрость. Если уж он способен противостоять тысяче миротворцев Торквея («Способен ли?» — хмыкнул внутренний голосок), то разговор с каким-то ученым ему нипочем.

Наверху все было по-прежнему: те же темные панели на стенах, те же неровные, жутко поскрипывающие полы, те же мрачные твердого дерева двери, от стука в которые у студентов ныли костяшки пальцев. Лайам постучал в нужную дверь, ушибся, не рассчитав силу удара, и в ярости зашипел, но тут ворчливый голос пригласил гостя войти.

Башня есть башня, в ней не очень-то разбежишься, да и воск в Торквее дороговат, так что комната мастера Толлердига представляла собой нечто вроде чулана неправильной формы и освещалась одной-единственной — и весьма тощей — свечой. Ученый сидел у высокого секретера, уткнувшись в какую-то книгу. Он поднял голову и близоруко прищурился.

— А-а! Вы, значит, и есть господин Ренфорд? — Мэтр слез с табурета и отвесил легкий поклон.

— Толлердиг, к вашим услугам. — Блуждающая полуулыбка и туманный взгляд хозяина кабинета выдавали в нем человека рассеянного, витающего в заоблачных высях, однако этому поспешному выводу стойко противоречили как аккуратность костюма мэтра, так и вся окружающая его обстановка. Бордово-зеленая мантия безупречно отглажена и чиста, книги расставлены по формату, стопки бумаг выровнены, перья и чернильница расположены так, чтобы до них легко было дотянуться.

— Я так понимаю, у вас ко мне какое-то дело?

— Дело? Ах, ну да, разумеется. Это даже не дело, а так — пустячок. У меня имеется одна маленькая вещица… да вот, не угодно ли поглядеть?

Лайам выудил из кармана загадочную посылку, на ходу сочиняя приемлемую историю того, как она попала к нему.

— Один мой друг, точнее, знакомый, нашел кое-что странное… среди вещей своего скоропостижно умершего отца. И ему захотелось узнать, что этот предмет из себя представляет. И что может находиться внутри.

Он умолк и протянул сверток ученому.

Толлердиг бережно развернул бумагу и поднес флакон к самому носу. Повертел в руках. Лайам обратил внимание, что ногти его ровно подстрижены и что, однако, их кончики грязны от чернил. Исследование длилось и длилось. Наконец мэтр поморщился и оттопырил губу.

— Хм!

— Что?

— Да, это похоже, похоже.

Не вдаваясь в дальнейшие пояснения, мэтр отошел к столу, взял маленький ножичек, лежавший возле стопки бумаг, и, прежде чем Лайам успел вмешаться, провел лезвием по черной оплетке.

— Эй!

Толлердиг не повел и ухом.

— Так я и думал, — сказал он и продемонстрировал Лайаму флакончик и нож. — Видите, на ноже остались зазубрины, с металлом же ничего не случилось.

Зазубрины были внушительными. Лайам присвистнул.