Линн Шоулз - Последняя тайна

Коттен хотелось ответить: светлячки были слишком заняты переноской хрустальной таблички возрастом в пять тысяч лет, поэтому не стали отвлекаться и сводить ее с ума, чтобы она тоже совершила самоубийство. Но вместо этого произнесла:

— Не знаю.

— Тогда расскажите о том, что вы знаете. — Он раздавил в пепельнице наполовину выкуренную сигарету.

Коттен заправила прядь волос за ухо.

— Тем вечером мы ужинали и выпили немного самогона, который приготовили местные землекопы.

— Самогона?

— Алкоголя. Какого-то самодельного алкоголя.

— Ах, гуафарина, — сказал Мерида и что-то записал в блокноте. — Что потом?

— Напиток был крепким, и мне стало плохо. Поэтому я ушла в свою палатку. Попыталась заснуть, но не смогла.

Мерида открыл бумажный пакет, который лежал на столе рядом с блокнотом.

Коттен умолкла, глядя, как он достает коричневую пластмассовую бутылочку.

— Ативан. Аптека «Си-ви-эс», Форт-Лодердейл. Для Коттен Стоун.

— Да, это мои таблетки. И что?

— У вас бывает депрессия? Психологические перегрузки? — Он встряхнул пузырек, и таблетки глухо стукнули о пластик. От голых стен отразилось эхо, похожее на треск гремучей змеи. — Наверное, это тяжело — подняться к вершинам славы и упасть вниз. У вас ведь из-за этого депрессия? — Мерида помолчал, словно обдумывая следующий вопрос. — На что вы готовы пойти, чтобы снова стать звездой?

— У меня сейчас непростой период в жизни. Но к происшествию в горах это не имеет отношения. Да, ативан — антидепрессант, но он не предназначается для буйных. Я лечусь не от приступов агрессии, если на это вы намекаете. И я непричастна к гибели Эдельмана и остальных людей. Той ночью что-то произошло, и это что-то заставило их убить друг друга или самих себя.

— Хорошо. Вы можете утверждать, что у вас не бывает приступов, но вряд ли проводили клинические исследования о том, что будет, если смешать ваше лекарство и гуафарино. Возможно, такое сочетание могло серьезно сказаться на вашей психике.

Внезапно Мерида умолк, и лицо его прояснилось. Он наклонился вперед:

— Или предположим, большая доза вашего лекарства случайно попала в питье. Трудно представить, как это могло подействовать на тех, кто его выпил. А вдруг эта смесь вызывает галлюцинации, провоцирует мысли об убийстве или самоубийстве? Известно, что такой побочный эффект вполне возможен. Теперь представим, что вы решили не принимать участие в пирушке. Как же вам повезло — единственная во всем лагере вы не стали пить это зелье. Становится ясно, почему вы остались живой и невредимой. Ну и как же ваше лекарство могло попасть в напиток?

Его тон, высокомерный и презрительный, резал слух.

— Мне очень не нравятся ваши предположения. Поймите, инспектор Мерида, я не имею отношения к тому, что случилось с моими друзьями и доктором Эдельманом. Для меня их гибель — такая же трагедия, как и для остальных. Той ночью я почувствовала себя нехорошо, поэтому пошла к себе в палатку и легла спать. И тут в лагере начался кошмар.

Она пропустила лишь одну деталь — о том, как напугал ее перевод надписи, где говорилось о дочери ангела. Мерида, кажется, не упоминал о хрустальной табличке. Значит, светлячки действительно забрали ее? Но если это так, то в живых не осталось никого, кто о ней знает. Записи Эдельмана обратились в пепел — значит, никаких документов об этой находке тоже не сохранилось. Только разговор Эдельмана с Ричардом и Марией. Как же их фамилия?

— Мисс Стоун!

— Извините. Я пытаюсь вспомнить, что произошло. Примерно час я пыталась уснуть, потом услышала крик доктора Эдельмана — точнее, вопль. Я выскочила из палатки и окликнула его. А потом Хосе… Я увидела Хосе…

Она увидела эту картину — отчетливую и жуткую, и ее голос, который становился все резче, задрожал.

— Он бежал по лагерю мимо меня, охваченный пламенем. Я не поняла, что случилось. Я стала искать друзей. Потом споткнулась о тело Пола Дэвиса. Его убили ножом… перерезали горло. Нож был у него в руке. Я нашла Эдельмана в его палатке; он был убит выстрелом в голову, а рядом с ним на полу лежало ружье. Кажется, я слышала крики Ника Майклса, но его самого не видела. — Коттен стало дурно — так живо она все это представила. Запах горящей плоти Хосе, шлепок, с которым мозги Эдельмана упали на пол… — Я испугалась и не знала, что делать. Я побежала… побежала прочь от лагеря и…

Дверь открылась, и на пороге возник человек в голубом деловом костюме.

— У меня есть отчет, и вы должны на него взглянуть, инспектор Мерида, — произнес он по-английски.

Мерида резко отодвинул стул и, побагровев, выпрямился.

— Сюда запрещено входить без разрешения! Ваш отчет может подождать.

— Нет, сэр. — Человек бросил папку на стол. — Не может.

«Спасибо американскому посольству», — думала Коттен, поднимаясь по лестнице на второй этаж своего дома в Форт-Лодердейле.

Вечерний воздух благоухал — дул свежий океанский ветерок, хотя до набережной было три квартала. Прядь темно-рыжих волос выбилась, и она заправила ее за ухо. В тусклом розовом свете уличных фонарей качались и шумели кокосовые пальмы, отбрасывая призрачные тени на голую штукатурку домов.

Здание, построенное в 1950-е годы, когда-то было мотелем, предназначенным для сезонных туристов, которых называли «зимними пташками». В начале восьмидесятых там стали сдавать квартиры. Это случилось двадцать пять лет назад, когда здание утратило обаяние экстравагантного ретро, подумала Коттен. В межсезонье квартиры сдавались дешево — как раз по ее средствам. Внизу находилась стойка администратора: квартиру можно было снять на неделю, или на месяц, или даже на выходные.

Соседи держались каждый сам по себе; в основном это были транзитные путешественники или разнорабочие. Первый и последний месяцы аренды оплачиваются вперед — и никакого договора. Не сравнить с квартирой в центре Нью-Йорка. А все «кость творения». Но сетовать по поводу такого соседства не приходилось: чья бы корова мычала…

Коттен остановилась у стойки администратора, чтобы взять дубликат ключа: ее ключ остался где-то в Андах. Единственное, что вернула полиция Перу, — это бумажник. Естественно, наличных там уже не было, но, по крайней мере, остались кредитка и водительские права. Все прочие вещи, найденные на стоянке археологов, оставались в полиции до конца расследования.

Коттен раз пять нажала кнопку звонка, пока наконец ночная дежурная не встала с кушетки в глубине комнаты. Не удосужившись поздороваться, она зевнула и потребовала пять долларов штрафа за потерянный ключ.

— С возвращением, — сказала себе Коттен, распахивая дверь настежь.

Квартира дохнула на нее кислым запахом плесени. Это неизбежно при жизни у океана, где воздух все время влажный. Есть поговорка про южную Флориду — особенно часто ее можно услышать в сезон ураганов: «Плюс в том, что мы живем в тропиках. Минус в том, что мы живем в тропиках».