Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс [СИ]

— Боксер, он всегда боксер… — и пошел на улицу.

Ольга крикнула вслед:

— Завтракать будешь?

— Попозже, — обронил он.

На улице было прохладно и замечательно свежо. Тихо постанывая от холодной воды, вымылся по пояс под колонкой и, растираясь полотенцем, направился к своему шезлонгу. Подумал, что в такой денек очень приятно будет работаться под яблоней, но тут же вспомнил, что космический боевик он уже закончил, и его теперь остается только перепечатать с рукописных тетрадей, а выносить машинку во двор он не мог рисковать. Вдруг опять привяжется маньяк, который обожает трахать секретарш на столах их начальников? Как в позапрошлом году, Вадимов кореш весьма недвусмысленно лез обниматься, приняв Павла за секретаршу исключительно потому, что он сидел, и печатал на машинке.

Завернувшись в полотенце, он уселся в шезлонг, вытянул ноги, прижмурился на кое-как пробившееся сквозь крону тополя солнце. До чего хорошо жить! Особенно теперь, когда смерть бродит на мягких лапках вокруг его такого уютного мирка… Интересно, что теперь предпримет Гонтарь? Впрочем, тест не для гениев. Если он напишет заявление в милицию — значит, он не заказывал Павла. А если не напишет, и если за Павлом продолжится охота, то с девяносто процентной гарантией можно считать, что это он заказа Павла. Вот и вся головоломка. Остается только сидеть и ждать.

Чем Павел еще допек Гонтаря, решительно не вспоминалось. Тот последний поход помнился до мельчайших подробностей, несмотря на случившуюся амнезию. А может, это иллюзия, что он помнит все до мельчайших подробностей? Итак, перейдя гнилое болото, Павел долго шел по азимуту, чтобы выйти к истокам обозначенной на карте речушки. Лишь утром следующего дня он выше на берег ручья. До полудня отмахал километров двадцать по его берегу. Ручей уже начал постепенно превращаться в речушку, а Павел не встретил ни единого следа человека.

В том месте, где в речушку вливался еще один ручей, Павел нашел свежее кострище. Зола лежала белым пухом. Значит, еще утром костер горел. Это неожиданное свидетельство присутствия человека, притом, что за весь день Павел не встретил ни единого следа сапога, ни единой порубки, почему-то насторожило его. Он начал внимательно осматривать землю вокруг кострища, было ясно, что люди тут привели ночь. Странным показался лагерь; нет следа палатки, значит не туристы, да и нечего им тут делать, в этих богом забытых местах, глухих и не живописных. На стоянку рыбаков или охотников тоже мало походило. Обычно бывалые люди складывают костер по таежному, и он горит всю ночь, а эти жгли тонкие сучья. Кто-то, видимо, не спал всю ночь, поддерживал огонь. Не было следов полога или навеса, вертелись на своих подстилках всю ночь, отогревая бока. Возле одной из подстилок Павел разглядел отпечаток какого-то предмета. Осторожно отодвинув ветви, отчетливо различил след замковой части автомата Калашникова. Хоть и подержал его в руках раз в жизни, а помнил все эти канавки и рычажки. Видимо во сне человек придавил его всем телом, вот на мягкой земле и остался оттиск во всех подробностях.

Присвистнув, Павел потянул из патронташа патрон, снаряженный пулей, при этом осторожно оглядываясь по сторонам.

Вокруг кострища валялись глухариные кости. Кое-где на них можно было различить следы дробин.

— Эге, ребята, у вас и дробовик есть… Но вот зачем вам в тайге автомат?.. — раздумчиво пробормотал Павел.

Он прошел немного по следам. Судя по подстилкам, путников было четверо. Когда следы от костра собрались в цепочку, Павел разобрал, что впереди пошел громадного роста человек. Размер его сапог был примерно сорок пятый, а весить он должен не меньше Павла, то есть около центнера. Павел уже прикидывал возможности своего противника. И когда до него это дошло, он остановился на месте. Получалось, что он, даже не задумавшись, уже кинулся в погоню. В сущности, какое ему дело? Он один, у него одностволка. Что он может сделать против автомата?

Самым разумным было бы, обогнав эту компанию, добраться до ближайшей деревни и сообщить в милицию. Господи, да как обгонишь, если в этих местах только по речкам и ручьям можно ходить?! Без постоянного ориентира закружишься в чертоломе, и компас не поможет. Но нет, не мог он их потерять из виду. Эти четверо несли угрозу, и он не имел права сойти с их следа.

След повел Павла по левому ручью. Это было лишено всякого смысла — через несколько километров ручей терялся в болоте. Получалось, что путники, выйдя из дебрей, тут же свернули в еще худшие дебри, под прямым углом к своему предыдущему пути.

Развернув свою карту, Павел проследил тоненькую ниточку ручья. Так и есть, он берет начало в обширном верховом болоте. Но тут он увидел, что если от крутого изгиба ручья свернуть в сторону, пройти краем болота, то можно выйти кратчайшим путем к той самой речке, к которой Павел и направляется. Если четверка двинулась этим путем, то, значит, или у них есть такая же карта, как у Павла, либо их ведет человек, отлично знающий эти места. Павел решил нагнать их где-нибудь на берегу речки, понаблюдать, а там видно будет…

Тайга больше не казалась ему тихой и уютной. В ней разлилась тревога. Тревога и настороженность были во всем; в замерших ветвях деревьев, отцветших и пожелтевших травах, и даже монотонный, усыпляющий до сих пор треск кузнечиков, стал каким-то тревожным, нервным. Даже в доносящемся время от времени журчании воды в речке, слышалась тревога. Казалось, тайга всеми доступными для себя средствами предостерегала Павла…

С ружьем на плече со стороны Павел казался беспечным, ничего не подозревающим путником. Наверное, мало кому пришло бы в голову, что не зря его правая рука опущена вниз и сжимает шейку приклада. Из этого положения Павлу достаточно одного движения правой руки — только согнуть в локте — и он готов к стрельбе.

Павел шел длинным скользящим шагом, слегка развернув ступни носками внутрь. От этого шаг становится на несколько сантиметров длиннее, да и ноги меньше устают. Еще индейцы-охотники много веков, а может и тысячелетий назад, изобрели его, видимо из-за отсутствия лошадей. Теперь разве что бегом можно было поспеть за Павлом. И еще; шаг его был абсолютно беззвучен. Это было опасно. Это было черт знает как опасно! Ведь мертвые осинники остались далеко позади, а в этих местах наверняка водятся и медведи, наряду с неправдоподобным количеством глухарей. Когда человек идет не таясь, зверь, издалека заслышав его, заблаговременно убирается с дороги. Идя бесшумно, можно нос к носу столкнуться с медведицей. Если она окажется с малышами, от неожиданности непременно набросится. Тут бы очень пригодился Вагай, но паршивец куда-то запропастился. Так и раньше бывало; увлечется преследованием какого-нибудь таежного зверька, закружится, распутывая следы, и про хозяина забудет, нагонит лишь вечером, на привале. Павлу приходилось рисковать, даже свистом он не мог позвать Вагая, не то, что выстрелом, он должен увидеть первым эту странную компанию. Вагай прекрасно различал звук выстрела его ружья. Если убегал далеко и свиста не слышал, достаточно было выстрелить, чтобы он тут же прибегал, горя желанием выяснить, кого подстрелил хозяин?