Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс [СИ]

— А вы не маньяк?

— Конечно маньяк! Как увижу красивую женщину, мне с ней тут же познакомиться хочется. Разве это не мания?

— А жена что скажет?.. — сделала она короткую разведку боем.

Павел серьезно выговорил:

— А я способен любить одновременно нескольких женщин, верно и преданно. Вот сейчас стою и раздумываю, а не принять ли мусульманство? У них там полагается четыре жены. А то меня уже столько женщин бросило на том основании, что им замуж захотелось!..

Она рассмеялась, с интересом разглядывая его, потом сказала:

— А вы не похожи на того, кого женщины бросают. А фингалы вам наставил муж-рогоносец?

Он грустно сказал, чистейшую правду:

— В жизни не спал с замужними женщинами. Вы представляете, меня на протяжении нескольких лет по два раза в месяц регулярно разлюбливали и бросали навсегда.

— Ну, вы и ловела-ас… По две женщины в месяц…

— Вы не поняли. Это была одна и та же женщина…

Она с минуту смотрела на него, затем до нее дошло, и она расхохоталась. Но тут же посерьезнела, и тихо произнесла, глядя на что-то, за спиной Павла:

— За мной гонятся аж три маньяка…

Павел резко повернулся, к ним подходили три мужичка совершенно ханыжного вида. Один из них широко осклабился, завлекательно заблеял:

— Чего ж ты убежала, красавица? Мы парни не жадные, пиво пойдем пить под зонтик…

Женщина вдруг уцепилась за Павла, истерично вскрикнула:

— Отцепитесь, подонки! Это мой муж!

— Ну, муж не стена, отодвинуть можем… — и, обращаясь к Павлу, прохрипел с нарочитой злобой: — Давай, вали отсюда, мужик… У нее каждый вечер по мужу, а то и по два…

Павел, стараясь держать их в поле зрения, спросил:

— Правда, что ли?

— Да вы что?! Я разве похожа на проститутку?! — женщина даже возмущенно отодвинулась от него.

Павел рассудительно проговорил:

— Идите своей дорогой, мужики. По одному виду сразу ясно, что эта ягодка не с вашего поля…

— Ты че, каз-зел, не поял, че ли?! А ну вали отсюда! — и он попытался примитивно заехать Павлу по физиономии.

Павел нырнул под удар, перехватил налетчика поперек туловища и провел молниеносный бросок через бедро, да специально дожал так, чтобы любитель ягодок с чужого поля приложился головой об асфальт. Он, однако, не приложился, но и вставать, пока не спешил. Второго Павел встретил своей коронной серией, правда, провел ее в обратном порядке; сначала засадил в печень, а уж после этого провел хук в челюсть. Ханыга, распрямившись, как жердь грянулся навзничь на землю. И тут же Павел услышал знакомый до жути хряск, будто арбуз лопнул. Он похолодел, и в этот момент мог бы пропустить удар от третьего, но третий уже улепетывал вдоль по улице. Бедный налетчик лежал, неловко подогнув шею, голова его скатилась с бордюра и от этого шея выгнулась так, будто была сломана. Из-под головы медленно выплывало алое пятно.

Пока Павел стоял, в оцепенении глядя на упавшего, женщина склонилась к нему, потрогала шею, быстро выпрямилась, глаза ее расширились.

Павел сказал:

— Милицию надо… Скорую…

— Какую скорую?! Вы его наповал… Пойдемте отсюда!

— Но…

— Никаких "но"! Я врач, мне с первого взгляда все ясно. А вы, выпивши, так что вам пару лет на всякий случай дадут. Судья и слышать не пожелает о необходимой самообороне…

Она напористо потянула его прочь. Они пробежали какими-то дворами, выскочили на параллельную улицу. Возле автобусной остановки стояла вереница "леваков", она распахнула дверцу первой в колонне машины, назвала адрес. Это оказалось совсем неподалеку. Минут через десять они уже входили в ее квартиру. Только сидя в мягком уютном кресле, Павел стряхнул с себя какую-то странную апатию, вдруг навалившуюся на него. Тьфу ты! Да ведь просто, протянулась параллель, между нынешним случаем, и тем, давнем, в деревне, когда он испытал лютый ужас, неудачно бросив бедного Альку головой на половинку. После того, как он столько разнокалиберных козлов спровадил в верхний мир, вид смерти на него должен бы уже и не действовать.

Она появилась из кухни с подносом. На нем стояла бутылка неплохого коньяка, блюдечко с тонко порезанными ломтиками лимона и две рюмочки. Она сказала:

— Вам надо в себя прийти. На некоторых вид смерти действует ну прямо убойно. Я насмотрелась…

Она разлила коньяк по рюмкам, подняла свою, проворковала чарующим голосом:

— За вас, мой рыцарь. Не часто в наше время встретишь мужчину, который станет так непреклонно и жестко защищать женщину… Удивительно, как такому крутому бойцу кто-то фингалов наставил?..

— На любого крутого бойца могут найтись два бойца, еще круче… — неохотно пробурчал Павел.

Выпив коньяк, Павел с наслаждением положил на язык ломтик лимона, пососал, потом разжевал и проглотил. После этого его окончательно отпустило. Она спросила с сочувствием:

— Ну как, полегчало?

Он пробурчал нарочито грубовато:

— Терпимо… И как же вас зовут, прекрасная незнакомка, из-за которой мне придется на нары отправиться?

Она испуганно поглядела на него, сказала:

— Но ведь никто же не видел? А я никому, никому, ни словечка… И те ханыги меня не знают, я их вообще впервые вижу. Просто, мне сегодня вдруг стало одиноко, одиноко, я вышла на улицу, а тут на беду еще и пива захотелось, присела под зонтик. Эти ханыги и привязались…

Он скептически прищурился:

— Такой красивой, и — одиноко, одиноко?..

— Ну вот, — она легко засмеялась, — вы мне уже и комплименты делаете. Зря вы не верите. Вокруг меня то и дело кто-нибудь вертится, но я шибко уж разборчивая. Мне трудно объяснить, вы ведь не медик…

— А вы попробуйте. Будто врач с врачом разговариваете. Я ведь биолог. Университет закончил…

Она опустила взгляд, ушки ее слегка порозовели, стала разливать коньяк, не поднимая взгляда, медленно заговорила:

— Понимаете, я ведь не девочка… Вы только не подумайте чего… Но несколько попыток меня полностью отвратили от мужчин. Я поняла, что если мужчина меня целует, а я от этого не испытываю сексуального возбуждения, дальше лучше не продолжать; будет противно, а потом и больно… Так что, вот так уж получилось… Вы сами толкнули меня к откровенности. А я ведь врач… — она смущенно замолкла.

Павел поднял рюмку, спросил:

— Как вас зовут?

Она тихонько выговорила:

— Валерия…

— Валерия?!

Она жалобно попросила:

— Вы только не смейтесь…

— Да я не смеюсь. Это довольно распространенное имя… Одну римскую патрицианку звали Валерией. И она по уши была влюблена в раба по имени Спартак…

Она удивилась:

— А разве она была не рабыней? Я в кино видела…

— Кино-то штатовское… — проговорил он презрительно. — А меня Павел зовут с фамилией Лоскутов.

Глаза ее расширились, она осторожно спросила: