Пип Баллантайн - Министерство особых происшествий

Ее решительность заставила его взять один из ножей, слег­ка скривив губы. Тот сразу же выскользнул из его рук и обяза­тельно вонзился бы в пол, если бы Элиза не поймала его. Вел­лингтон улыбнулся, но она не собиралась отпускать его так просто. Выудив из своего открытого саквояжа ножны, она суну­ла стилет в них и протянула ему теперь уже защищенное лезвие.

— Я должен сделать признание, мисс Браун. В последний раз я пользовался ножом, когда разделывал праздничного гуся на Рождество. И даже тогда порезался.

Элиза похлопала его по руке.

— Тогда давайте рассматривать эту штуку как часть плана на случай чрезвычайной ситуации — плана, до которого, будем надеяться, дело никогда не дойдет. А теперь — она сунула ему в руку одно из ружей — вы когда-нибудь раньше были на охо­те? — Веллингтон должен был, по крайней мере, сделать вид, что умеет стрелять.

Он принялся рассматривать ружье и бросил на нее веселый взгляд поверх своих очков, хотя в этой ситуации ему вряд ли бы­ло до веселья.

— Так, с этим понятно. — Элиза выдернула ружье из его рук. — Предоставьте это мне.

— А что... — архивариус прокашлялся, — что, если снова возникнет ситуация, как вчера вечером?

Твердо сжав его руку, она посмотрела ему прямо в глаза.

— На этот раз никто из нас не может отступить. Никто!

Он коротко кивнул — единственный ответ, которого она ожидала. И все же они не могли позволить себе быть угрюмы­ми. Спускаясь вниз по лестнице мимо картин в золоченых ра­мах и висевших на стенах охотничьих трофеев, Элиза усилием воли заставила себя мило улыбнуться.

—Давайте, Велли, — прошипела она, дергая его за руку. — Постарайтесь не выглядеть так, будто вы идете на виселицу.

Улыбка, которую он надел на свое лицо, посрамила бы луч­ших актеров с Друри-Лейн. «Ох уж эти ваши театральные та­ланты, Веллингтон», — подумала Элиза и тут же вспомнила про Гарри.

Нет, она не должна снова повторить свои ошибки.

Тик... так... тик... так...

Казалось бы, такая простая вещь — часы. Но стоит эту про­стую вещь разобрать — будь то карманные часы из жилетки или сам Биг Бэн, — и она уже оказывается абсолютно не про­стой. Колесики. Зубчики. Пружинки. Множество разных де­талей. И только когда они собраны вместе и встали каждая на свое место, стихия времени оказывается разбита измерением секунд, минут и часов. Попытка проследить его ход удивитель­на, но тем не менее совершенно бесполезна.

Доктор Бэзил Саунд расцепил сомкнутые пальцы и обратил внимание на висевший на стене календарь. Дни. Месяцы. Го­ды. Задержав взгляд на сегодняшней дате, он улыбнулся, но за­тем его снова настигла та же навязчивая мысль. Скрип стула напомнил ему, что он не в том возрасте. Уже не в том. В конеч­ном счете, расцвет на третьем и четвертом десятке лет его жиз­ни оказался уже в прошлом. Сейчас у него были редеющие во­лосы и походка человека опытного, мудрого и знающего.

По крайней мере, он сам себя так воспринимал.

Тик... так... тик... так...

«Отвратительные часы», — подумал он. Неужели человек с такой увлеченностью стремился отслеживать ход времени только для того, чтобы свести эту грандиозную задачу к изме­рениям, которым детей учат в школе?

Доктор Саунд вынул свои карманные часы и со щелчком от­крыл крышку. Взгляд его забегал между своими часами и ча­сами на каминной полке. «Отстают», — подумал он, пересе­кая комнату, чтобы устранить неточность. Откинув стекло, закрывавшее циферблат, доктор Саунд передвинул минутную стрелку на два деления вперед. Если бы это только было прав­дой, что время может замедляться, что его течение можно лег­ко изменить одним жестом! Любое течение несет в себе энер­гию, а энергия времени была безошибочной. Нет, течением времени так манипулировать нельзя, но все же это течение, поток, похожий на воду; а эти потоки можно направлять, фо­кусировать их энергию и использовать ее для складывающих­ся ситуаций. В конечном счете, именно так действовало мини­стерство.

Еще дважды проверив и убедившись, что время на обоих часах выставлено правильно, доктор Саунд собрал свою сум­ку и, бросив последний взгляд на ее содержимое, плотно за­крыл ее на защелки. Еще раз посмотрев на день календаря, он удостоверился, что сегодня действительно суббота, а это озна­чало, что весь офис находится в его полном распоряжении. И лифт тоже будет полностью его — как и сегодня утром.

Он закрыл дверцу лифта и, переведя ручку машинного те­леграфа в положение «Архив», начал спуск. Двигатели и ле­бедки медленно опустили его в самый низ здания, и напротив выхода показался небольшой каменный коридор, заканчивав­шийся тяжелым металлическим люком. Когда доктор открыл эту скрипучую дверь, окружавшая его тишина рассеялась, нарушаемая только постоянным гулом министерских генерато­ров и звуком его собственных шагов.

На каменной лестнице он задержался. Оба его агента от­сутствовали, но затем он усмехнулся: трудно было рассчиты­вать, что они будут здесь, — наступил уик-энд.

Он вспомнил газетные новости дня предыдущего — боль­шинство из них касалось ужасной постановки оперы Верди «Макбет», и с этим он подробно знакомиться не стал. Как и Элиза Браун, он не любил все эти вопли итальянских див, так что яд критических статей по поводу вечернего спектакля был ему неинтересен. То, что он искал в газетах, к его боль­шому облегчению, там отсутствовало. Никаких необъяснимых беспорядков на улицах. Никаких разрушенных домов. Ничего такого, что могло бы указывать на след его агентов.

Он продолжал спускаться по ступенькам, сверху рассматри­вая их общий рабочий стол. Все выглядело так, словно они...

— Нет-нет-нет, агент Браун, — донесло эхо знакомый го­лос. — Вы вносите запись в каталог по наименованию, тогда как должны начинать с даты.

В ответ другой знакомый голос прозвенел:

— Очень хорошо, агент Букс, тогда прошу вас, не могли бы вы объяснить мне это еще раз?

Судя по глухому звуку их голосов, разговор этот происхо­дил в дальнем конце архива. Крепче взявшись за свою сум­ку, доктор Саунд стал крадучись продвигаться вперед. Если он встретится с ними, тогда планы его существенно изменят­ся. «Я всегда могу вновь вернуться к событиям на Чаринг-Кросс, — подумал он. — Это послужит объяснением, поче­му я решил прийти в субботу».

— Повторяю еще раз, — донесся голос Букса, — мы опре­деляем год нераскрытых дел и группируем их по этому году. Сгруппировав по годам, мы возвращаемся и группируем их по индивидуальным датам в конкретный год, после чего, наконец, мы расставляем их в алфавитном порядке, основываясь на ме­сяце, когда эти дела появились в перечне.